И наконец, существует вопрос риска. В прежние времена, предшествовавшие свободному движению и беспроволочному телеграфу, и до того, как флотилия приобрела боевую мощь, всегда был риск не успеть установить контакт вовремя и предотвратить трагедию. Это соображение было доминирующим, когда противник имел эскадру в пределах или поблизости от критического театра военных действий. Поэтому при угрозе вторжения установившейся политикой Британии была закрытая блокада Бреста, причем любой ценой. Всегда существовала вероятность, что благодаря хитрости или изменению направления ветра эскадра, расположенная близко к линии вторжения, может получить временное господство в жизненно важном районе раньше, чем ей будет навязан бой. Эту возможность никогда не осознавали в «узких местах» (Ла-Манш и Ирландское море), и, поскольку мобильность флотов и средства дальней связи получили большое развитие, а возможности сопротивления флотилии стали достаточно высоки, риск стал значительно меньше, чем это было раньше, и возможности для открытой блокады менее ограниченными.
Нет никакой необходимости считать эти принципы бесспорными. Даже если взять великую блокаду 1803–1805 годов, которая, собственно, и определила последующие взгляды на проблему, можно поспорить, причем с достаточной степенью правдоподобия, что ситуация могла быть разрешена быстрее и эффективнее, если бы Гантому позволили выйти из Бреста, так же как адмирал Того позволил русским выйти из Порт-Артура, хотя основания держать их в порту у него были гораздо весомее, чем у британцев в 1805 году. Но в любом случае все свидетельства не оставляют сомнений в том, что закрытая блокада – слабая форма ведения военных действий. В современных условиях возможности открытой блокады расширились, а трудности и опасности закрытой блокады не уменьшились. Также возможно, что определенные преимущества закрытой блокады, которые имелись в эпоху парусного флота, утратили значительную часть своей силы. Когда парусный флот заперт в порту, люди быстро теряют боевой настрой, но это еще не все. Без постоянных тренировок в море невозможно обеспечить эффективность флота, в то время как блокирующий флот постоянно находится на подъеме, чему способствует постоянное напряжение, вызванное необходимостью проявления бдительности и окружающими опасностями. Пока напряжение не превысило пределов человеческой выносливости, оно приносит пользу. В прежние времена превысить пределы было довольно сложно, неудобства, связанные с утомительным бодрствованием, с лихвой компенсировались бьющей через край уверенностью в день сражения. Можем ли мы ожидать аналогичной компенсации в наши дни? Останется ли баланс силы и слабости таким же, как раньше? Учитывая радикальные изменения условий и недостаток опыта за ответом следует обращаться к общим принципам.
Какова же в действительности неотъемлемо присущая закрытой блокаде слабость? Стратегическая теория сразу даст ответ, что это операция, которая включает в себя «сдерживание наступления», то есть ситуацию, изобилующую отрицательными сторонами. Закрытая блокада по сути своей – наступательная операция, хотя ее цель, как правило, негативна, то есть это движение вперед, направленное на то, чтобы не позволить врагу провести наступательные операции прямо или посредством контрударов. Пока с обычной тенденцией путать «поиск вражеского флота» с «превращением побережья противника в свою границу» можно мириться. Но две операции существенно различаются по своим целям. При «поиске» наша цель – вооруженные силы противника. При «превращении побережья» цель неотделима от последующей цели военных действий на море. В этом случае цель – общественные коммуникации. Установив блокаду, мы ведем наступательную операцию против этих коммуникаций. Мы занимаем их и после этого больше ничего не можем сделать. Наше наступление останавливается. Мы не можем вести его дальше к уничтожению флота противника. Приходится ожидать в обороне, удерживая захваченные коммуникации, пока противник не решит идти на прорыв. А в период, пока наступление остановлено, внезапность – важнейшее преимущество в войне – переходит к противнику. Мы остаемся в обороне, не имея никаких материальных преимуществ обороны. Моральное преимущество захвата инициативы остается за нами, но это все. Преимущество, которое мы таким образом получаем, конечно, будет иметь такой же гнетущий эффект в отношении блокируемого флота, как и раньше, но вряд ли в столь же большой степени. Деградация парового флота в порту едва ли может быть такой же быстрой и иметь такое же расслабляющее влияние, как в то время, когда девять десятых искусства мореплавания зависело от умения обращаться с парусами. Для блокирующего флота верно и то, что влияние погодных условий, которое раньше было главной причиной повреждений, стало намного менее выраженным. С другой стороны, физическое напряжение для матросов и офицеров и трудности снабжения стали больше, по крайней мере, если используемое топливо – уголь. Ветер больше не ограничивает перемещения противника. Бдительность постоянная и неусыпная, какой не знали наши предки, является уделом команд блокирующего флота, чтобы не допустить внезапного нападения. Более того, в прежние времена внезапность означала в худшем случае побег противника. Сейчас она может означать уничтожение блокирующего флота миной или торпедой. Вдаваться в детали, как говорится, нет необходимости. Представляется очевидным, что закрытая блокада старого типа в современных условиях демонстрирует отрицательные черты «сдерживаемого наступления» в такой высокой степени, которая практически исключает ее использование.
Что же делать? Следует ли нам довольствоваться в любых ситуациях системой Хау, которую более зрелый опыт признает неприемлемой для случаев острой необходимости? Нельзя ли старой закрытой блокаде придать современную форму? Конечно можно. В старые времена блокирующий флот оставался за пределами дальности действия береговых батарей и занимал эту позицию постоянно с помощью прибрежной эскадры. В наши дни мобильной обороны этот предел, по аналогии, есть ночная дальность эсминцев и дневная дальность подводных лодок, то есть половина расстояния, которое они могут пройти между наступлением темноты и рассветом и рассветом и наступлением темноты соответственно, если только внутри этого предела не может быть создана защищенная от торпед база. Теоретически блокада такого характера будет относиться к закрытой блокаде старого типа, но не практически, что и было доказано японской блокадой Порт-Артура. Расстояние, на котором должна оставаться боевая эскадра, на первый взгляд, исключает уверенность непосредственного контакта, что является сущностью закрытой блокады. На деле же многочисленные новые факторы, о которых уже говорилось, значительно уменьшают это расстояние. Более быстрые и совершенные средства связи между адмиралом и его разведчиками, абсолютная свобода движения и способность задержать выход противника в море путем минирования представляются достаточными, чтобы вернуться к старым отношениям. В Порт-Артуре так и было. В таком случае если наша главная цель – задержать противника в порту, тогда нет никаких причин не построить диспозицию на принципе закрытой блокады. Расстояния будут больше, но и только.
Не следует забывать и о том, что занять позицию на некотором удалении от порта – не единственный способ закрытой блокады порта эскадрой. Она может, по крайней мере временно, выполнять свои функции, поддерживая минные заградители или блокшивы
[31]. Последний прием в последнее время не имел успеха, но даже во время Русско-японской войны его возможности никоим образом не были исчерпаны. Посему можно сделать вывод, что, если стратегические условия требуют организации закрытой блокады, план операции следует изменить в этом направлении с учетом средств, имеющихся в нашем распоряжении.
