Вполне справедливо будет заметить, что сражения выигрывают отнюдь не военные теоретики и что даже самое профессиональное руководство по военному искусству не создает победоносную армию. Но, по счастью для империи, ее офицеры и высшие военачальники оказались способными соединять теорию с практикой, – а подобная комбинация приводила не одну численно меньшую армию к победе над более многочисленной.
Правители Восточной империи, хотя обычно и сражались с численно превосходящим их врагом, выигрывали битвы за счет правильного выбора родов войск (или их комбинации) и тактики, которые были наиболее эффективными в сражении именно с данным неприятелем. Имперский военачальник обычно был в состоянии правильно оценить силы противника, его вероятную тактику, направления и задачи атак. Поэтому он мог сосредоточить на направлении удара противника необходимые силы (империя страдала от недостатка людских ресурсов) и средства для завершения операции.
Следует отметить, что целью византийцев, как правило, была оборона территории, а не ее захват. Их противники обычно были всадниками, поэтому, совершенно естественно, обороняющимся был необходим прежде всего тот род войск, который позволял быстрейшую его концентрацию в минимально возможное время. Нельзя сказать, чтобы роль пехоты недооценивалась, но в качестве защитника протяженных границ старой империи на Западе тяжеловооруженная пехота не могла достаточно быстро реагировать на вторжения, поскольку нападающие армии состояли преимущественно или по большей части из всадников.
Армии раннего периода существования империи, до правления Юстиниана включительно (527–565), подобно армиям Запада, состояли по большей части из иностранных (главным образом тевтонских) вспомогательных частей, называемых feodorati. Подобная политика натравливания одних варваров на других имела свои преимущества, но была в то же время опасным средством – поскольку эти иностранцы хранили верность только своим собственным вождям или генералам, которые им и платили. Кроме того, такая политика требовала расхода все новых и новых средств – а в империи всегда ощущалась нехватка денег. После великих побед армии Юстиниана, одержанных под водительством таких военачальников, как Велисарий и престарелый евнух Нарсес, армия Византии приняла законченную форму, которую и сохраняла неизменной в течение столетий, со времени реформ Маврикия
[5] (582–602), генерала и впоследствии восточноримского императора. Этот мудрый военачальник, автор известного «Стратегикона» (своего рода наставления для высшего командного состава), положил конец системе, при которой войска были преданы прежде всего своему генералу, а уж во вторую очередь императору. Сосредоточив производство офицеров в звания выше центуриона в руках центрального правительства, он лишил армию и командующих дивизиями изрядного источника влияния и силы. Он также покончил со значительными отрядами личных приверженцев генералов, которые выросли из небольших групп телохранителей в эпоху Римской республики, а также с домашними «сотоварищами» романизированных вождей варваров времен заката Западной Римской империи. Так, по некоторым данным, численность личных приверженцев Велисария доходила до шести тысяч человек.
Увеличением набора солдат из состава жителей империи – армян и исавров, фракийцев и македонцев – соотношение иностранных наемников в армии было значительно уменьшено. Это не только обеспечило большую преданность армии центральному правительству, но и способствовало восстановлению строгой дисциплины, чего невозможно было добиться при системе, когда личная популярность командующего покупалась ценой ослабления порядка. Была восстановлена старая система лагерей и полевых укреплений; новые армии Византии стали уделять окопным работам почти такое же внимание, как и легионеры Рима.
Основой византийской армии были тяжеловооруженные и облаченные в защитные доспехи конные лучники – катафракты. В их снаряжение входили стальной шлем с небольшим плюмажем, длинная защитная рубаха с нашитыми на нее металлическими пластинами или кольчуга, закрывавшие всадника от шеи до бедер; латные перчатки и стальные поножи. Поверх кольчуги часто надевалась накидка. Кони офицеров и рядовых первой шеренги в качестве защитного облачения несли на себе головной доспех и нагрудную броню. Каждый всадник был вооружен длинным копьем с флажком ниже наконечника (различные части имели плюмажи, накидки и флажки определенного цвета), луком с колчаном стрел, широким мечом и кинжалом. Позади седла была приторочена шерстяная накидка.
Теперь в армии использовались фигурные седла, вместо подкладок или одеял, закрепленных подпругой, как в предыдущие эпохи. Примерно в середине V века был сделан большой шаг в развитии конницы – стали употребляться стремена.
Можно с уверенностью сказать, что этот очень важный предмет конской сбруи удвоил эффективность действий всадника. Твердая, уверенная посадка в седле позволила в полной мере использовать ударную мощь конницы; теперь можно было эффективно применять длинное копье, да и пеший воин не мог больше так просто стащить всадника с коня, схватив его за ногу, – весьма важный фактор в гуще боя. Не совсем понятно, почему конница так долго не знала этого предмета снаряжения, но впервые стремена упомянуты в «Стратегиконе», хотя по некоторым фразам можно заключить, что ко времени написания этого трактата они уже были в ходу.
Воины легкой конницы не имели столь полного защитного снаряжения, но несли большой щит (которого у конных лучников не было). Вооружены же они были копьем и мечом.
Пехота также была двух видов. Тяжеловооруженные пехотинцы, скутаты, были облачены в стальной шлем с гребнем и короткую кольчугу и имели большой щит. Щиты эти, так же как и гребни на их шлемах, были окрашены в цвета полкового знамени. В качестве оружия они имели копье, меч и тяжелый боевой топор с острием на обухе.
Легковооруженные пехотинцы действовали в качестве лучников. Их луки были более длинными и мощными, чем у катафрактов. Описывая конных лучников, историк Прокопий писал: «…Они были искусными всадниками и, несясь во весь опор, без всякого труда могли стрелять из своих луков в любую сторону, преследуя неприятеля или уходя от него. Стреляя из луков, они натягивали тетиву вдоль лица до правого уха и пускали стрелу с такой силой, что она поражала все, что встречала на своем пути, и ни щит, ни кольчуга не могли противостоять ей».
Существовали также помощники конных лучников, предположительно вооруженные тем же оружием. Один такой помощник приходился на каждых четырех конников (вероятнее всего, он держал их коней, когда всадники ссаживались из седел и действовали пешими). Также на каждых шестнадцать пехотинцев приходился один, который имел тележку, перевозившую, кроме прочих вещей, «ручную мельницу для зерна, треногу для подвески котла, пилу, две лопаты, деревянный молоток, большую плетеную корзину, серп и две кирки». Если местность была непроходимой для колесных телег, это имущество перевозилось на вьючных животных.
