Это достаточно неожиданное и ошеломляющее своей интенсивностью желание завоевать город, который уже несколько столетий находился в руках мусульман, было вдохновлено все возрастающей мощью турок-сельджуков. Этот воинственный кочевой народ завоевал Багдадский халифат, наголову разбил войска Восточной Римской империи при Манцикерте и подчинил себе всю Малую Азию. В 1076 году турки захватили Иерусалим, изгнав оттуда своих же единоверцев-мусульман (чрезвычайно терпимо относившихся к пилигримам-христианам и их храмам), и, будучи, подобно всем новообращенным, вдвойне ревнивыми и нетерпимыми, стали железной рукой править Святой землей, притесняя пилигримов, которые ежегодно направлялись туда на поклон святыням христианства.
Сообщения о жестокостях мусульман и поругании христианских святынь достигли Европы – скорее всего, в сгущенных красках, но вполне достаточных для того, чтобы взбудоражить ревностных церковников, которые с такой же страстью воспылали желанием освободить Иерусалим, с какой турки хотели удержать его за собой. Христианская церковь мечтала направить боевой дух аристократов на дело, более угодное Господу, чем постоянные стычки друг с другом из-за земли, неизменно сопровождавшиеся бедами и несчастьями как для духовенства, так и для простых обывателей. Точно так же и правители были только рады направить внимание и энергию своих буйных и неуправляемых вассалов в другую сторону. Те же, в свою очередь, получали шанс сразиться с достойным соперником, что вместо обычных осточертевших проклятий с амвонов давало перспективу прощения грехов и гарантию рая после смерти.
Европа была переполнена младшими сыновьями аристократических родов и их дальними родственниками, жаждавшими владеть землей своих предков, однако не обладавшими правами на наследство. Эти искатели приключений всегда были готовы воспользоваться шансом выкроить себе поместье или королевство из чьей-нибудь страны – а уж возможности сделать это за счет неверных и с благословения святой церкви упустить нельзя было никак.
Вторжение на легендарно богатый Восток как магнитом притягивало и целую армию всякого сброда – отставных солдат, беглых преступников, подавшихся в бега от своих хозяев крепостных, всякого рода убежденных бездельников, воров и объявленных вне закона преступников, привлеченных надеждой на возможность вволю грабить и насильничать, причем под защитой церковных знамен.
Этапы изготовления кольчуги
Вверху: рыцарь в кольчуге и цилиндрическом шлеме, с ним рядом солдат – примерно 1200 год н. э. Внизу: цилиндрический шлем с гребнем из металла или вываренной кожи, меч и щит
Действовали здесь и другие мотивы – зависть и экспансионистские амбиции таких торговых городов-республик, как Генуя и Пиза, а также интриги Византии, жаждавшей воспользоваться помощью с Запада, чтобы отвоевать часть отобранной у нее территории. Для большинства же воинов креста это было увлекательное приключение, повод на какое-то время вырваться из надоевшей обыденности своей жизни, а превыше всего – помахать мечом во имя христианства и таким образом обрести толику спасения – и толику добычи.
Эта разнородная масса состояла из разнообразных воинов, но основой этой силы, конечно, являлись тяжеловооруженные конники. Это были прирожденные бойцы – обладатели дорогостоящих защитных кольчуг, выезженных боевых коней и дорогого оружия. В основном они происходили из мелкопоместного дворянства – владельцев небольших поместий – или из незначительных феодалов, вассалы которых поклялись служить им мечом и копьем. Они проводили свою жизнь в охоте – единственном занятии, к которому имели склонность помимо войны и с помощью которого не только высвобождали большую часть своей дикой энергии, но и заполняли кладовые своих поместий.
С раннего отрочества они уже были отличными конниками, знакомыми с мечом и копьем. Их заветная мечта заключалась в том, чтобы быть посвященными в рыцари – получить пояс со своим собственным мечом, доспехи, меч, копье и боевого коня, надеть на сапоги позолоченные шпоры, которые выделяли бы их из прочих людей как членов великого ордена рыцарей. Тогда они становились по сути равными герцогу или даже королю, выделяясь тем самым из массы мелкого люда, простолюдинов, лакеев, слуг и купцов, которые составляли серый и грязный мир под их стопами – мир, существующий только затем, чтобы служить им в их новом грубом, но возвышенном состоянии.
Воинами они были великолепными – физически сильные, превосходно обученные владению оружием, облаченные в броню и вооруженные лучшим оружием той эпохи.
Их оружие и защитное снаряжение по сути были такими же, как те, которые использовались норманнами при Гастингсе тридцать лет назад. К этому времени в обиход уже вошли полностью защищающая тело кольчуга и круглый шлем, закрывающий голову и лицо. Единственным новым дополнением к кольчуге была напоминающая штаны кольчужная защита для ног, которая начала появляться примерно в начале XII столетия. Облаченный в такую броню, конный воин неизмеримо превосходил любое количество обычных пехотинцев, плохо вооруженных и не имеющих никакого защитного снаряжения. Именно это поддерживало власть феодала – не кто другой, а лишь равный по положению человек мог противостоять ему.
Как солдаты, имея лишь некоторые понятия о дисциплине, порядке и повиновении, рыцарство было ничем не лучше необученных новобранцев. Каждый местный феодал мог ожидать некоей видимости повиновения от рыцарей своего окружения, но в целом же каждый рыцарь вел свою собственную битву. О тактике боя они имели самое смутное представление, о стратегии знали еще меньше, а о походном порядке, организации снабжения, о военных перевозках или о медицинской помощи не знали абсолютно ничего. Опыт боев в конце концов приносил им эти знания, как и любому рекруту, – и те из них, кто добрался до Иерусалима, уже были в полном смысле закаленными ветеранами. Но из большой толпы аристократов, пустившейся на освобождение Святой земли, лишь очень немногие имели хотя бы какое-то представление о ведении военных действий в суровой и бесплодной стране. Мало кто из рыцарей, не говоря уж о простолюдинах, мог представить себе, как далеко находится Иерусалим, какие страны – или моря – отделяют от них вожделенный Восток и какие народы живут на пути к нему. Очень большое число таких людей отправилось в путь, но можно не сомневаться, что далеко не каждый из них смог преодолеть болезни, голод, жажду, засады и выжить в ряде сражений, прежде чем им удалось добраться до Святого города.
Многие из них так никогда и не добрались до Константинополя. Невозможно себе представить, чтобы эта разношерстная толпа, не имеющая никакого понятия о дисциплине, в условиях отвратительного снабжения и отсутствия промежуточных баз могла проделать сотни миль даже по дружественным им странам без грабежа. Так и случилось. Их не знающие границ грабежи, жестокость в отношении христианского населения стран, лежавших у них на пути, вызывали вооруженное сопротивление. Маршрут следования крестоносцев был отмечен рядом серьезных стычек. Самыми грубыми оскорбителями местного населения были участники так называемого Народного крестового похода, во главе которых стояли Петр Пустынник и рыцарь по прозвищу Вальтер Голяк
[8]. Это странное сборище крестьян, мелкопоместных дворян, всякого рода отъявленных головорезов и сброда – в том числе и женщин – медленно двигалось весной и летом 1096 года из южных районов Франции и Рейнской области через Швабию и Баварию, обрастая по пути такими же оборванцами, напоминая своими телегами, скотом и женщинами с детьми некое германское племя времен переселения народов. На территории Венгрии грабежи и насилие стали уже совершенно невыносимыми. После нескольких стычек с разгневанным населением дело дошло даже до схваток с пограничными частями византийского императора. Соглашения с византийским правителем провинции о восстановлении порядка и прекращении дальнейших грабежей не возымели никакого воздействия на бредущий сброд. Неподалеку от Ниша императорские конные лучники нанесли «крестоносцам» серьезное поражение. Сброд, ведомый Пустынником, лишился большей части своего обоза (и, как можно предположить, большей части награбленного добра); оставшиеся в живых были взяты под охрану (или под конвой) византийской кавалерией вплоть до их прибытия в Константинополь.
