Попытка подняться на стены города была отбита, и христиане осадили город, посылая рабочие партии в ближайший лес за тридцать миль. Наконец осадные орудия были готовы – две башни по три уровня каждая, с площадками на самом верху для лучников, которые должны обстреливать стены, тогда как уровнем ниже штурмовые партии, перебросив мостки, должны ворваться на городские стены. Были также сооружены «свиньи» – передвижные навесы для защиты таранов и рабочих – и многочисленные камнеметные машины. Изготовлено было множество укрытий-щитов для защиты лучников, которым предстояло обстреливать стены, и много складных лестниц.
Согласно хроникам, крестоносцы смогли овладеть одной из башен, откуда затем и заняли стены города. Как только они получили опорный пункт, все уже было предрешено. Гарнизон города, слишком малочисленный по сравнению с силами осаждавших, не мог организовать сопротивление. После его подавления крестоносцы устроили подлинную бойню мирных жителей. Пожалуй, это был вполне закономерный конец Крестового похода, который с самого начала представлял собой на редкость странное сочетание молитв и проклятий, отваги и трусости, самопожертвования и грабежа, христианской веры и кровавой резни.
Достаточно трудно сравнивать относительные достоинства крестоносцев и мусульман. Религиозный энтузиазм присутствовал как на одной, так и на другой стороне, так что можно сказать, что этот фактор уравновешивался и его можно не принимать в рассмотрение. Руководство, или, лучше сказать, полководческое искусство, играло важную роль, гораздо большую, чем в настоящее время, поскольку в то времена судьбы солдата и командующего были гораздо более тесно связаны между собой. Там, где сражение представляет собой состязание между двумя отдельными группами мужчин, от исхода которого зависит жизнь не одних только его участников, но очень часто и их семей, тогда оно и в самом деле становится очень личным делом. И в девяноста девяти случаях из ста оно требует высокого искусства со стороны военачальника – его способности верно оценить поле сражения и силы противника – и не в последнюю очередь его личной храбрости для превращения поражения в победу.
Во времена, о которых мы повествуем, затяжные битвы были редкостью. Большинство же решалось в ту ли иную сторону за несколько часов. И тогда как победа обычно вознаграждалась славой, трофеями и некоторым периодом спокойствия, поражение означало не отход на более тихий участок фронта для переформирования, не пребывание на какой-то срок в тыловом госпитале, но смерть на поле брани или во время неизбежного преследования (обычно куда более кровопролитного, чем само сражение) либо по крайней мере рабство. Так что становится вполне понятно, сколь жизненно важно было для солдат пребывать под началом победоносного командира, сколь ревниво они охраняли его жизнь и каким смятением сопровождалась его гибель.
В те времена личная доблесть и репутация человека, обладающего исключительной храбростью, играла громадную роль. Юный норманн Танкред был именно таким человеком – он, возможно, не обладал особыми стратегическими талантами, но его голос и меч воодушевляли воинов на любом участке поля брани, так что во главе немногих сотен своих приверженцев он был равен по силе целой армии. Боэмунд также был военачальником, который соединял в себе силу воина и яростную отвагу с опытом бывалого командира, – одного вида его темно-красного стяга бывало порой более чем достаточно, чтобы воодушевить рать воинов Христа.
Несколько позже могучий Саладин выступил подобным великим военачальником уже на стороне мусульманского полумесяца, а его ошеломительная победа в битве при Хиттине, самом значительном сражении с крестоносцами, навсегда положила конец христианскому Иерусалимскому королевству. Чтобы отомстить за потерю Святого города, под его стены снова пришли христианские воины, во главе с могучей фигурой короля-воителя – Ричарда Львиное Сердце, английского суверена. При Арсуфе его личная отвага и воинское искусство обеспечили победу над войсками грозного Саладина. Вид его мощной фигуры в самых жарких местах поля сражения, повергающей наземь сарацин могучими ударами, делал его имя боевым кличем всей христианской рати и наводил ужас на полчища неверных. Арабы прозвали его Мелех-Рик, и долгое время арабские матери пугали им своих непослушных детей.
Восточный составной лук – изображен без тетивы, с наложенной тетивой и в натянутом состоянии
По вооружению и личной выносливости преимущество было на стороне крестоносцев. Их защитное снаряжение обычно отличалось большим совершенством, их оружие было более мощным, а их кони более сильными. Арбалет, которым были вооружены многие пешие воины, хотя и требовал больше времени для подготовки его к стрельбе, чем луки сарацин и турок, обладал гораздо большей мощностью. Мусульманский летописец, один из секретарей Саладина, писал, что гамбесоны (тяжелые стеганые одеяния, часто покрытые сверху кожей) арбалетчиков Ричарда были «так часто утыканы стрелами, что напоминали ежей», причем их владельцы не получили никаких ранений – на дальних дистанциях огня легкие стрелы сарацинских луков могли нанести лишь незначительные повреждения. При Хиттине большая часть рыцарей была взята в плен потому, что их лошади были поражены стрелами, а не потому, что они сами получили ранения, хотя и находились под непрерывным градом стрел. Другие рыцари, чьи лошади не были убиты, смогли прорваться сквозь окружившую их конницу и избежать плена.
Противники его обеих сторон обладали недюжинной личной храбростью, но, возможно, склонение перед волей Аллаха предрасполагало этих людей и к склонению перед волей других. Безусловно, в большинстве уроженцев Востока было мало той властной уверенности в себе, которая была свойственна многим людям Запада и которая снова и снова давала возможность небольшим отрядам крестоносцев нападать и обращать в бегство во много раз превосходящие их количественно силы правоверных.
Что касается тактики воинов креста и полумесяца, то они мало чем отличались друг от друга. Ни те ни другие не достигали того уровня дисциплины, которой отличались, скажем, византийцы, а без определенного уровня дисциплины применение сложной тактики боя, кроме простейших приемов, невозможно. Однако христиане быстрее воспринимали новый стиль ведения военных действий и, сочетая силу удара тяжеловооруженной конницы с огнем арбалетчиков (и, уже позднее, конных лучников) и с поддержкой надежных пехотинцев, вооруженных копьями и топорами, они неизбежно выходили победителями в сражениях с куда более многочисленным противником. Легкая конница сарацин редко что могла противопоставить объединенным действиям конницы и пехоты христианских воинов.
Однако христиане попали – а по сути, находились в ней с самого начала – в стратегически тупиковую ситуацию. Завоеванные ими территории в Святой земле требовали не только сильного централизованного управления из Иерусалима, но и установления тесных дружественных отношений с палестинскими подданными, а также, что было важнее всего, постоянной подпитки людьми, деньгами и поставками из Европы. В те времена ни одно из этих требований выполнить было невозможно. Поэтому люди Леванта – уже больше не крестоносцы, но владельцы феодов на Востоке и властелины восточных замков, селений и рабов – постепенно двигались к своему окончательному поражению и изгнанию, не оплаканные своими прежними подданными и забытые странами, некогда их пославшими.
