Воины с таким оружием обычно занимали место позади пикинеров, и если наступление фаланги блокировалось, то они продвигались сквозь весь строй в первую шеренгу.
Широко применялись и легковооруженные воины с метательным оружием. Сначала это были арбалеты, а ближе к концу XV века их начало сменять огнестрельное оружие. В этот период оно было достаточно грубым и неуклюжим, с очень низкой скорострельностью, но уже в то время доказавшим свою силу. Кстати, следует помнить о том, что и арбалеты также были достаточно сложны в обращении и медленны при перезарядке. Такие подразделения обычно использовались в качестве передовых стрелков, располагавшихся впереди авангарда пикинеров. Непосредственно перед тем, как шеренги противников сходились на поле боя, передовые стрелки отходили сквозь строй в тыл формирования. Соотношение легковооруженных воинов и остальной армии менялось – в период битвы при Муртене
[14] (1476) их было 10 000 из 35 000 воинов, хотя такая пропорция и представляется исключением.
Трудно судить, в какой мере тактика швейцарцев была порождением их географического положения и общественного строя. Безусловно, по своему происхождению они первоначально были бедняками, неспособными обзавестись столь дорогим снаряжением, как полные доспехи и изысканное вооружение. Но бедность эта обернулась благодеянием, поскольку, как довольно скоро обнаружилось, они оказались в состоянии обогнать на марше и обойти маневром своих куда более серьезно вооруженных противников. Громадное большинство швейцарцев носило только шляпу сурового полотна и короткую кожаную куртку. Те же, кто имел стальные шлем и нагрудник, ставились в первые ряды. Военачальники были облачены в полные доспехи и передвигались верхом, но, когда начиналось сражение, они покидали седло и вели своих людей в бой пешими. Маневренность была одним из главных достоинств швейцарцев, а компактность их формирований, резко контрастировавшая с обычной разбросанностью и растянутостью средневековых «сражений», позволяла им сосредотачивать в нужном месте превосходящие силы для нанесения ошеломляющего удара.
Такое боевое построение осуществлялось уже в базовом лагере, и армия появлялась на поле боя уже готовая в любой момент вступить в сражение. Такое ее появление – уже сформированной и двигающейся на противника – часто становилось полнейшей неожиданностью и оборачивалось катастрофой для вражеских военачальников, которым надо было затратить уйму сил и терпения, чтобы организовать массу рвущегося в бой дворянства и медлительных, неповоротливых крестьян хоть в какое-то подобие боевого строя.
Но не только маневренность швейцарцев придавала им то тактическое единство, которого столь недоставало обычным армиям того времени, но и единообразие их снаряжения и вооружения. В их рядах почти или совсем не было конницы или артиллерийских орудий, равно как и массы плохо вооруженных и едва защищенных броней пехотинцев большинства феодальных армий того периода, которые так затрудняли маневрирование (а зачастую просто снижали имеющуюся боевую мощь).
Их мобилизация также проводилась весьма быстро, заставляя вспомнить о великих временах Древней Греции и зарождения Римской республики. Здесь не было необходимости в приведении в действие неповоротливой машины, потребной для сбора феодальной армии. В случае необходимости каждый человек знал место сбора той части, в которой он должен был сражаться, и сразу же следовал туда. Подразделение оперативно формировалось, выбирались или назначались начальники, и вся часть оказывалась в полной готовности следовать навстречу противнику.
Тактика их была довольно простой: нанести врагу ошеломляющий удар массой пик и, наступая быстро и неуклонно, навязывать ему сражение и никогда не позволять себе оказаться атакованными. Таким образом, они всегда старались использовать преимущество своей превосходящей маневренности и дисциплины, максимально сокращая время, в которое они оказывались под обстрелом противника, и опрокидывая его строй мощью своего удара. Оман писал в своем «Искусстве войны»: «Скорость наступления швейцарцев таит в себе нечто зловещее; лес пик и алебард перехлестывает через вершины нескольких близлежащих холмов; спустя несколько мгновений они уже волной двигаются навстречу строю своих противников, и тут – еще до того, как те успеют осознать свое положение, – они уже наваливаются на врага всей силой своих четырех рядов остриев пик, направленных вперед, и ударов волны за волной их формирований, выдвигающихся из тыла».
Швейцарцы обычно шли в бой тремя эшелонами. Первый из них всегда двигался прямо к тому месту на поле боя, где располагалось вражеское подразделение, по которому было решено нанести удар. Следующий эшелон наступал параллельно авангарду, но несколько позади, играя роль резерва, готового направить всю мощь своего удара туда, куда было необходимо. Такое наступление эшелона за эшелоном имело преимуществом то, что предохраняло авангард от внезапного флангового удара противника. Любая подобная попытка закончилась бы тем, что враг, в свою очередь, открыл бы свой фланг для удара следующему наступающему эшелону.
Такая тактика имела еще одно достоинство – она оставляла свободное пространство в тылу у атакующей колонны, куда та могла отступить, если бы ее атака была отбита, не оставляя на своем пути трупы товарищей в случае поражения, – что сплошь и рядом происходило во многих средневековых сражениях.
При подобном построении тремя эшелонами также было удобно отбить удар одного или обоих флангов либо же центра. Иногда обычное трехэшелонное построение несколько видоизменялось. По крайней мере в одном случае швейцарцы пошли в атаку одним большим полым квадратом – строем каре. Будучи окружены конницей либо же намного превосходящими их силами пехоты, они в таком случае могли бы быстро образовать «ежа», ощетинившись во все стороны пиками. Именно так произошло в битве при Сен-Жакобе на реке Бирс. Эта битва демонстрирует также, как могут сражаться воины, уверенные в собственном превосходстве над противником. Отряд численностью менее тысячи швейцарцев решительно атаковал армию в 15 000 наемных солдат из Арманьяка, вторгшуюся в пределы Конфедерации. Они прорвали центр строя противника, а потом, будучи окружены большим числом конников, заняли круговую оборону, выставив пики. Непрерывно атакуемые тяжеловооруженными конниками, под обстрелом арбалетчиков и легковооруженных воинов, они удерживали свою позицию до наступления темноты, стоя среди своих мертвых товарищей и окруженные кольцом из двух тысяч трупов наемников.
Эта вера в собственную непобедимость наряду с другими факторами сделала швейцарцев одними из самых знаменитых воинов своей эпохи. По мере распространения легенды об их непобедимости она, совершенно естественно, подавляла дух их противников. «Бог на стороне Конфедерации» – гласила пословица, а какой солдат в здравом уме будет сопротивляться воле Божией? Да если и найдутся такие смельчаки, рискнувшие на подобное, то они, конечно, потерпят серьезное поражение без всякого смысла. Исключением стала атака конфедератов (французов) под предводительством маршала Лотрека на укрепленные позиции у Бикока в 1522 году. Атакующие успешно преодолели многочисленные препятствия под плотным огнем испанских мушкетов и аркебуз. Последним и основным препятствием были глубокий ров и крутой подъем, на верхней кромке которого выстроились ряды германских ландскнехтов. Те из французов, кому удалось вскарабкаться по откосу, были сражены ударами германских пик. Войска Конфедерации не прекращали атак, пока тела 3000 убитых их товарищей не заполнили дно рва, – но это тот случай, когда из подобного материала создаются воинские репутации и вырастают традиции.
