Война оказалась хорошо финансируемой, но совершенно не организованной катастрофой. Всего за пять месяцев русская армия потеряла более миллиона человек. Многие были убиты или ранены. Условия в армии были настолько плачевными, что многие солдаты попросту сдавались в плен, полагая, что жизнь в немецком плену (или даже расстрел) лучше, чем пребывание в русский армии. Не хватало провианта, солдаты болели. Они мерзли, голодали, и зачастую им не хватало даже винтовок, чтобы воевать. Как только они оказывались на фронте, они «больше всего страдали от сочетания наделенной законным статусом некомпетентности и авторитарной суровости»
[227]. Окопы рыли неправильно. Солдаты были необученными. У некоторых не было даже сапог. Как и их император, неспособный править и не имеющий воли оставить трон, командиры не представляли, как воевать против организованной и индустриализованной немецкой военной машины, поэтому они просто бросали против нее солдат.
Менее чем через год после начала войны весь российский фронт наконец рассыпался под тяжестью некомпетентности и отчаяния. Полностью сломленная меньшей по численности, но более эффективной германской армией, колоссальная Российская армия вынуждена была отступить. Восточный фронт отодвинулся настолько далеко в глубь страны, что даже ее столица Санкт-Петербург больше не считалась вне опасности. Потеря территории, не говоря уже о потере лица, оказалась сильным ударом для императора. В результате в 1915 году он назначил себя Верховным главнокомандующим армии. Этим он сместил с поста великого князя Николая Николаевича, который командовал русскими войсками. Возможно, армия под началом Николая Николаевича не была эффективной, но он хотя бы был настоящим военным, и солдаты его любили.
Как Верховный главнокомандующий Николай II был разрушительной фигурой. Россия проигрывала одно сражение за другим, оставляя все больше своей территории, и за это император нес личную ответственность. К 1916 году его самые верные сторонники начали деликатно выражать тревогу. Если император не ослабит немного свою хватку, не позволит Думе
[228] по-настоящему работать, не прислушается к советам реального кабинета министров и не проведет некоторые либеральные социальные реформы, которых требовала страна, его власть обречена.
Император пренебрежительно отмахнулся от этих предупреждений. На фронт отправляли призывников, слишком старых или слишком молодых, где им предстояло мерзнуть, голодать и служить пушечным мясом. В конце концов у России не осталось ничего, кроме тел. Ее военная тактика была в лучшем случае устаревшей, а в худшем – самоубийственной.
Но даже при таком раскладе численности русских сил оказалось достаточно, чтобы Германия не смогла воевать на двух фронтах.
Зима тревоги нашей
Пасхальное яйцо «Зимнее» можно назвать свободно стоящей скульптурой в той же степени, что и яйцом. Оно создано из горного хрусталя. Тонкая резьба покрывает его изнутри, чтобы создать впечатление морозных узоров на стекле. Такая же резьба покрывает яйцо снаружи. Оно разделяется на две половинки с ободками из платины с бриллиантами. Яйцо опирается на монументальное основание также из горного хрусталя, отполированного так, чтобы он казался тающей глыбой льда. Внутри яйца сюрприз: корзинка, украшенная розовыми алмазами, с яркими весенними цветами, предвещающими неизбежные грядущие перемены.
К новому, 1917 году дела в стране шли ничуть не лучше, чем в армии. Все ресурсы империи были направлены на то, чтобы не проиграть войну. Приток сельского населения в города и на фабрики, а также массовая мобилизация привели к дефициту рабочих рук на полях. В сочетании с долгой холодной зимой (даже по российским меркам) это привело к голоду и смертям. К концу февраля народ или то, что от него осталось, дошел до последней черты. 23 февраля – по григорианскому календарю 8 марта, в Международный женский день – тысячи женщин, домохозяйки и фабричные работницы заполнили улицы столицы. Они требовали хлеба и отказывались расходиться. На следующий день две тысячи фабричных рабочих начали забастовку и присоединились к женщинам на улицах города
[229]. По мере того как их число росло, а промышленные предприятия прекращали работу, полиция попыталась разогнать толпу, но рабочие закидали полицейских камнями и льдом.
На третий день к бунтовщикам присоединились студенты, купцы и другие представители среднего класса. Толпа перестала требовать хлеба и потребовала перемен. Люди несли транспаранты с требованием прекратить войну и кричали: «Долой царя!»
На подавление протеста, превратившегося в забастовку, а потом в массовый бунт, были отправлены войска. 26 февраля солдатам отдали приказ открыть огонь по толпе. Погибли сотни безоружных людей. На другой день войска перешли на сторону восставших. Это была чуть менее кровавая версия событий, которые предшествовали Великой французской революции. Народу стало слишком холодно и голодно, и он взбунтовался. Но в России в 1917 году взрыв не был выражением злобы. Это была своего рода белая зависть. Поначалу никто не искал человеческих жертв или бриллиантов покрупнее. Люди хотели получить то, в чем нуждались, но чего не имели: более приемлемый уровень жизни.
В это время Николай II находился в ставке в Могилеве, играя в командование армией. Ему сообщили о событиях, приведших к бунту, и предупредили о том, что ему придется пойти на уступки, если он хочет сохранить корону. Он не сделал ничего. Председатель Думы Михаил Родзянко послал царю телеграмму: «Ситуация серьезная. В столице – анархия. Правительство парализовано. Транспорт продовольствия и топлива пришел в полное расстройство. Растет общественное недовольство. На улицах происходит беспорядочная стрельба. Части войск стреляют друг в друга. Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием страны, составить новое правительство. Медлить нельзя. Всяческое промедление смерти подобно».
Николай ответил так: «Опять этот толстяк Родзянко мне написал разный вздор, на который я ему даже отвечать не буду».
К марту бунты и забастовки происходили почти в каждом большом российском городе. В тылу войск было слишком мало, они не могли сдержать насилие, да и не сказать, чтобы они слишком старались. К 1 марта 170 тысяч солдат присоединились к восставшим. Но теперь они громили полицейские участки, атаковали тюрьмы и, что намного показательнее, уничтожали все символы или эмблемы царской тирании
[230].
На другой день все правительство подало в отставку и без участия царя сформировало Временное правительство. К тому моменту, когда Николай II как будто понял размах и опасность ситуации, было уже слишком поздно. 3 марта его вынудили отречься от престола за себя и за своего сына.
