После того, как были обследованы вершины центральной части подводного хребта Наска, «Ихтиандр» двинулся на юго-запад, к тому месту, где он пересекается с подводным хребтом Сала-и-Гомес. В этом районе находилось несколько крупных подводных гор, которые и стали объектом нашего внимания. Перво-наперво было решено сделать погружение на банке Большая. Само название подчеркивало ее величину – в поперечнике банка имела почти 20 километров. На эхолотной ленте она выглядела как гигантский купол, не доходивший до поверхности океана всего 280 метров.
Вода была изумительно прозрачной, и мы погружались без прожекторов. В придонном слое было достаточно светло, чтобы наблюдать за рыбами. Увы, лангустов на этой банке не было совсем. Зато рыбы были самые разные: ставрида, беспузырный окунь, скорпена, кабан-рыба, морской петух, морской пятак. Но вот лангусты отсутствовали напрочь. Интересным результатом подводного путешествия на банку Большую было то, что я увидел на вершине горы реликтовые карстовые воронки диаметром 1–2 метра, которые, словно оспины, покрывали всю вершину банки. На ее склонах я обнаружил волноприбойные ниши, естественно, реликтовые. Весь этот комплекс реликтовых форм рельефа указывал, что банка Большая в какой-то период времени, по-видимому, становилась островом, примерно таким, как недалеко от неё расположенный знаменитый остров Пасхи.
Удовлетворившись этим научным наблюдением, мы занялись ловлей рыбы на банке Большая, поскольку запасы продовольствия на «Ихтиандре» порядком истощились. В течение десяти дней на судне только и делали, что спускали и поднимали трал. Занятие это не слишком увлекательное, зато полезное. Морозильный трюм «Ихтиандра» заполнился паками с мороженой рыбой, которой нам должно было с лихвой хватить на весь обратный путь.
Мы обследовали и некоторые другие вершины подводного хребта Наска, но чем дальше шли на юго-запад, тем меньше находили на них лангустов. Такой оказалась, например, банка Альберта. На её вершине лангустов было так мало, что эту банку нельзя было отнести к категории промысловых. Мы осмотрели весь диапазон глубин, в котором могли бы встретиться лангусты и дошли до глубины 930 м. Увы! Лангустов там не было. На пологой песчаной равнине нам встречались интересные животные, такие как светящиеся морские перья и рыбы, неподвижно стоящие на грунте на длинных лучах грудных плавников – батизавры.
В толще воды Бадулин сумел сделать великолепный снимок куньей акулы, которая за все годы подводных исследований встретилась нам лишь единожды. Но все эти наблюдения имели лишь научно-познавательный характер, что для научно-поисковой экспедиции не могло считаться значимым результатом. Гораздо более весомым было обнаружение лангустов на пяти вершинах подводного хребта Наска, причем на двух из них – банках Месяцева и Звезда – скопления лангустов имели промысловое значение. Доказательством этого были 9 тонн шеек глубоководных лангустов, которые «Ихтиандр» в своем морозильном трюме доставил в Севастополь. По ценам тех лет эти лангусты стоили на международном рынке почти полмиллиона долларов, вполне оправдывая поговорку: «Мал золотник, да дорог».
Анализируя особенности распределения глубоководных лангустов на вершинах подводного хребта Наска, я пришел к выводу, что зависело это распределение главным образом от характеристики водной массы. Другими словами, «домом» лангустов были не столько сами вершины, сколько вода, их омывающая, или, как писал еще в 1950 году ростовский географ Д. Г. Панов, – «подводный климат», под которым он понимал все важнейшие свойства водной массы, включая содержание растворенного кислорода. Парадоксально, но факт: наибольшие плотности скопления лангустов соответствовали обедненной кислородом промежуточной водной массе, которая распространялась над хребтом Наска с севера, из экваториальной зоны, в диапазоне глубин приблизительно от 250 до 500 м. Если вершина хребта попадала в этот диапазон глубин, то и лангусты на ней были. Если же вершина находилась глубже (банки «590», Барала и другие), то лангустов на такой вершине искать было бесполезно. Вершины некоторых банки, таких как Эклиптика, располагались вблизи верхней границы «лангустовой» водной массы, поэтому лангустов на ней было совсем немного. Разгадка банки Большая также не являлась очень сложной: лангусты на ней не поселялись по той причине, что эта банка располагалась уже не в зоне Перуанского течения, куда в подповерхностном слое проникали экваториальные воды, а в зоне южно-тихоокеанского субтропического круговорота. Опять же выходило: для многих видов рыб субтропическая прозрачная насыщенная кислородом водная масса была как бы родным домом, но не для лангустов, которые предпочитали «газовую камеру», зато более богатую кормом.
Для будущих исследователей биологических ресурсов подводного хребта Наска мы дали следующий простой поисковый признак: ищите такие подводные горы, вершины которых расположены в диапазоне глубин от 250 до 500 м, а затем измеряйте содержание кислорода над самой вершиной, в придонном слое. Если содержание растворенного кислорода окажется меньше 1,5–2 миллилитров в литре воды, то имеет смысл опускать на вершину горы ловушки: лангусты будут!
Глава 12
В глубинах Атлантики
В 1986 году ВНИРО и севастопольская база «Гидронавт» задумали оригинальную экспедицию: пробежаться по подводным горам Атлантического океана, с севера на юг, от Гибралтара до «ревущих сороковых», чтобы определить, на каких горах есть скопления рыбы. То, что рыба в принципе есть на любых подводных горах, было уже известно и в доказательстве не нуждалось. Наша задача состояла в том, чтобы найти такие подводные горы в Атлантике, на которых можно было бы вести успешный промысел. Образно говоря, мы хотели отыскать оазисы в океане. Если таковые найдутся, мы хотели понять причину возникновения повышенной биологической продуктивности на этих подводных горах.
Для осуществления задуманного нам выделили научно-поисковое судно «Ихтиандр» и подводный обитаемый аппарат «Север-2», давно знакомые по прежним рейсам. Начальником рейса был назначен Анатолий Андреевич Помозов, в состав научной группы входили 24 человека. Я был начальником геологического отряда, в составе которого было еще три человека. Такой солидный состав геологов в рыбопоисковой экспедиции объяснялся очень сложным рельефом дна в районах наших исследований: высокие отдельно стоящие подводные горы и протяженные подводные хребты; без геологов и геоморфологов биологам и промысловикам было бы трудно разобраться в распределении рыб в глубинах океана и не найти ровных площадок для донных тралений.
Поиск начали с ближайшей к Гибралтарскому проливу подводной горы Ампер. Её небольшая глубина, около 150 метров, позволяла рассчитывать на обнаружение рыбных косяков. Перед спуском подводного аппарата «Север-2» мы провели эхолотный поиск. Эхолот «Симрад» выдал записи рыб на глубинах менее 1000 м. Больше всего рыбы, судя по записям эхолота», было на глубине 200 м – стояла стеной. В подводную разведку пошел один из самых опытных гидронавтов-ихтиологов Володя Бондарев. Однако его рассказ о погружении откровенно разочаровал. Все, что он видел: два-три десятка ставридок, да рыбу-саблю. Причину неудачи списали на неточный спуск подводного аппарата: вместо центра вершины горы он «приземлился» на склоне, на глубине 360 м. Тем не менее, вопрос о том, куда же подевались те плотные косяки рыбы, которые зафиксировал «Симрад», так и остался не решенным. Подробно разбираться с этой загадкой у нас не было времени. Решили только сделать контрольное траление.
