Устюжанинов вышел на улицу, затянулся крепким цветочным духом пространства – на дворе стояло лето, самый разгар, декабрь 1774 года, послушал птиц и, вернувшись в дом, тихонько пробрался на свою кровать – надо было хотя бы немного поспать.
Отправился Алеша в плавание на пакетботе, которым командовал все тот же неунывающий капитан Жорж, и команда была та же, только судно было другое, специально приобретенное Беневским – удалось купить недорого… Поскольку капитан Жорж был хорошо знаком Устюжанинову – каши вместе съели много, и не только каши, – то Беневский принял его на работу. Вместе с экипажем.
Даже позволил капитану Жоржу назвать новый пакетбот так же, как и старый, погибший у берегов Мадагаскара, – «Жанна д’Арк».
– Значит, снова вместе? – капитан Жорж весело подмигнул Устюжанинову выпуклым черным глазом.
– Снова вместе, – Устюжанинов, приняв игру, тоже весело подмигнул капитану.
– Вместе все горы мы, конечно, не свернем, но паре каменных хребтов скулы набок загнем точно. Верно?
– Верно, – не стал отрицать Устюжанинов.
– Когда отплываем?
– Через два дня.
На этот раз плавание проходило спокойно, без бурь и прочих природных завихрений, при попутном ветре, в сопровождении веселых летучих рыбок, продолжавших восхищать камчадала Алешу, он даже рот открывал восхищенно, когда наблюдал за их восхитительным планированием.
До Мадагаскара добрались быстро – все-таки им здорово повезло с ветром, – приплыли на два дня раньше намеченного срока, – пакетбот вошел в тихую бухту с яркой изумрудной водой и бросил якорь довольно далеко от берега. Подходить ближе запретил Устюжанинов.
– Ближе не надо, – сказал он, – за теми вон деревьями – деревня бецимисарков, не надо пугать жителей. Не то там уже гремят боевые барабаны… Их бецимисарки называют хазулахами. Слышите?
– Нет, я ничего не слышу, – сказал капитан Жорж.
– А я слышу, – Устюжанинов одернул на себе новенький, подаренный Беневским камзол с блестящим офицерским шитьем по бортам, и решительно ткнул перед собой указательным пальцем: – Спускаем на воду лодку.
Два человека из команды капитана Жоржа кинулись к лодке, подцепили ее на железный крюк и проворно перетащили через борт. Через несколько минут лодка уже покачивалась на спокойной изумрудной воде. По шторм-трапу Устюжанинов спустился вниз, спрыгнул в лодку.
Хазулахи на берегу стали звучать громче и, похоже, их стало больше. Интересно, слышит ли капитан Жорж эти национальные мальгашские барабаны сейчас? Наверняка ведь слышит, глухарь этакий!
Устюжанинов взялся за весла, развернул лодку носом к берегу, сделал длинный спокойный гребок. Встреча, которая у него произойдет сейчас с бецимисарками, будет явно непростой – неизвестно еще, чем она закончится…
Вот если бы с ним находился Сиави, то было бы совсем другое дело, но Сиави нет. Есть, правда, амулет, подаренный им, но амулет – это амулет, а Сиави – это Сиави. Устюжанинов греб старательно, очень аккуратно, соблюдая некий матросский шик, когда с вылетающих из воды весел почти не сыплются капли воды.
Обычно они сыплются звонким горохом, а матросский шик этого никак не допускает, поэтому Устюжанинов и старался, да и нехитрое действие это помогало привести в порядок мысли и держать тело в сборе.
Чем ближе подплывала лодка к берегу, на котором росли гнутые, заваливающиеся к воде пальмы, тем громче и тревожнее делался звук барабанов. Дробного плеска волн, раскалывающихся о берег, уже не было слышно совсем.
Вот лодка ткнулась носом в песок. Устюжанинов поспешно выпрыгнул из нее и за короткий конец веревки, привязанный к кольцу, вытащил лодку на берег.
В это же мгновение из зарослей выскочили несколько воинов с копьями и щитами, сделанными из толстой бычьей кожи; по прочности такие щиты не толь ко не уступали железным, но и имели серьезное преимущество – они были легче.
Через несколько секунд перед Устюжаниновым уже стояла целая толпа людей с угрожающими лицами. Устюжанинов сделал несколько шагов к толпе и присел перед нею на корточки. Это был знак уважения, так было положено по обычаям бецимисарков.
Из толпы выдвинулся невысокий седоволосый старик в плаще яркого красного цвета, – такую краску, как знал Устюжанинов, можно было добывать только из здешних океанских раковин, – глянул на пришельца удивленно.
Раньше белые сходили на этот берег вооруженные до зубов, с пистолетами, саблями и длинноствольными мушкетами, а у этого белого не было с собой ничего, даже обычного ножа, чтобы срезать макушку у кокосового ореха и напиться, или отпластовать от печеной коровьей туши кусок мяса.
И вообще внешность этого белого была удивительной, таких людей жители деревни Манандзари еще не видели: волосы очень светлые, даже неведомо, с чем их можно сравнить, глаза синие, яркие, как утренняя морская вода. Удивительный человек был этот белый. А главное – он никого не хватает за руки, чтобы бросить в трюм своего судна, ничем не угрожает, не кричит и не произносит ругательств. Интересный человек этот белый.
А Устюжанинов тем временем заговорил. Заговорил на родном языке бецимисарков, что заставило их удивиться еще больше. Хотя копья свои они не опустили.
Старик в пурпуровом плаще ждал, когда закончит свою речь белый. Тот сообщил, что является другом сына короля бецимисарков, пришел сюда с миром, без оружия – показал старику открытые ладони, затем, забравшись под ворот рубашки, снял с шеи амулет, протянул его старику. Старик, судя по всему, был мпиадидом – старостой деревни, раскинувшейся за деревьями.
Взяв в руки амулет, старик увидел изображение птицы, вырезанное на камне и произнес уважительно:
– Вурума хери!
– Да, это сокол, – сказал Устюжанинов, – а подарил мне амулет сам Сиави. Я приехал к нему.
Староста подал сигнал воинам: опустите копья! Те покорно опустили копья, но стенка, которую они образовали, не разредилась, оставалась все такой же плотной. Люди эти были хорошо знакомы с тактикой белых, с вероломством их и обманом. Староста, поняв это, повернулся к ним, в повелительном жесте поднял руку.
– Не бойтесь, люди, к нам пришел друг, – показал воинам коричневый, светящийся изнутри камешек, на котором был изображен сокол, – этот амулет ему вручил сын андриамбахуаки Хиави.
Устюжанинов уже знал, что слово «андриамбахуаки» означает «глава племени», после речи старосты поднял голову, пробежался по суровым лицам воинов, по стволам деревьев, по листве, которая имела не зеленый цвет, а синеватый, либо фиолетовый с желтым рисунком – это были необычные деревья, которые росли только на Мадагаскаре и только на земле бецимисарков.
В лимонном, прокаленном солнцем небе крутились чайки. А может, это и не чайки были вовсе, а белые галки – очень уж они были похожи на галок. Невдалеке на ветке дерева сидел крупный изумрудно-брусничный попугай с большим, словно бы высеченным из камня клювом и внимательно рассматривал собравшихся.
