Глава 7
Погоня
Крохотный Фобос, внутренний спутник Марса, вышел из его тени и с головокружительной скоростью пролетел с запада на восток, навстречу восходящему солнцу. Неспешное вращение Красной планеты, делавшей оборот за двадцать четыре с половиной часа, подставило лучам солнца восточный Стримон. Затем, осветив полосу пустыни между рукавами канала, лучи достигли западного Стримона и коснулись огромного шара, торчащего на его восточном берегу, – пустынной капусты, закрывшейся на ночь от холода.
Растение шевельнулось и раскрылось. Сторона, обращенная к солнцу, распласталась по земле, а вторая половина развернулась, как павлиний хвост, ловя почти горизонтальные лучи. При этом из сердцевины растения что-то вывалилось на плоские листья – два человеческих тела, скрюченные и застывшие, одетые в ярко раскрашенные эластичные костюмы, с гротескными шлемами на голове.
Вместе с ними вывалился маленький мячик, прокатился пару ярдов по толстым зеленым листьям и остановился. Вверху показались глазки, внизу – ножки, шарик поковылял к распростертым телам и потерся об одно из них. Подождал, потерся снова, отскочил и тоненько заскулил, выражая свое безутешное горе и невосполнимую потерю.
Джим открыл один глаз, налитый кровью.
– Прекрати, к черту, этот шум! – раздраженно сказал он.
Виллис завопил:
– Джим, мой мальчик!
Вскочил ему на живот и начал там прыгать в полном экстазе.
Джим спихнул его и зажал под мышкой:
– Уймись. Как ты себя ведешь? Ой!
– Ты чего, Джим?
– Рука затекла. У-уй! – Пытаясь пошевелиться, Джим понял, что у него вдобавок затекли и ноги, и спина, и шея.
– Что с тобой? – спросил Фрэнк.
– Застыл, как доска. Придется коньки на руки надевать. Слушай…
– Чего «слушай»?
– Может, коньки и не понадобятся. Интересно, ручьи уже бегут?
– Что ты такое несешь? – Фрэнк медленно, осторожно сел.
– Ну ручьи, весенние. Нам как-то удалось протянуть зиму, не знаю почему. И теперь вокруг…
– Не будь глупее, чем ты есть. Посмотри, в какой стороне восходит солнце.
Джим посмотрел. Марсианскому колонисту положение солнца на небе говорит гораздо больше, чем любому землянину, за исключением разве что эскимоса.
– A-а-а… – только и сказал он, – это, наверное, был сон, – добавил он, подумав.
– То ли сон, то ли мозги у тебя свихнулись набекрень больше обычного. Надо двигаться. – И Фрэнк со стоном поднялся на ноги.
– Как ты себя чувствуешь?
– Как собственный дедушка.
– Я про горло спрашиваю.
– Да нормально. – И Фрэнк тут же закашлялся, но усилием воли остановил приступ: кашлять в респиратор – не самая умная идея, а чихать и того хуже.
– Позавтракать не хочешь?
– Нет, не хочу пока, – ответил Фрэнк. – Давай сначала поищем станцию, тогда и поедим как люди.
– Давай.
Джим упаковал Виллиса обратно в сумку и, поэкспериментировав, убедился, что способен стоять и ходить без посторонней помощи. Заметив фонарик, он сунул его к Виллису и пошел за Фрэнком на берег. Растительность начинала вылезать из земли и все больше мешала ходьбе. Зелень еще не отошла от ночного холода и неохотно уступала дорогу. Они вышли на берег.
– Спуск должен быть ярдов на сто вправо, – определил Фрэнк. – Точно, я его вижу. Пошли.
Джим схватил его за руку и оттащил назад.
– Ты что, обалдел? – спросил Фрэнк.
– Смотри на канал, на севере!
– Чего там? Ох!
К ним приближался скутер, но не с обычной скоростью двести пятьдесят миль в час, он еле полз. Наверху, на куполе, сидели два человека.
Фрэнк быстро отпрянул назад:
– Молодец, Джим. Я чуть было не вылез прямо на них. Пусть проедут.
– Виллис тоже молодец, – самодовольно заметил Виллис.
– Проедут, как же! – ответил Джим. – Ты что, не видишь, что они делают?
– Что?
– Идут по нашим следам, вот что!
Фрэнк удивился, но спорить не стал. Он осторожно выглянул из укрытия.
– Осторожно! – одернул Джим. – У него бинокль.
Фрэнк нырнул обратно, он видел достаточно: скутер остановился примерно в том месте, где и они вчера вечером. Один из тех, что сидел наверху, через обзорный купол жестами разговаривал с водителем, показывая на пандус.
Следы коньков никогда не исчезают со льда канала. Полуденные оттепели время от времени очищали его поверхность, но теперь ее держала мертвая хватка зимних морозов. К тому же было маловероятно, чтобы в любое время года на этом участке льда, вдали от всех поселений, катался кто-либо, кроме двух мальчишек-беглецов. Следы скутеров, конечно, тоже отпечатывались на льду, но Джим и Фрэнк, как все конькобежцы, избегали их, предпочитая гладкий лед. Теперь их след, как по нитке, мог привести любого от станции Киния к пандусу, возле которого они стояли.
– Залезем обратно в кусты, – прошептал Джим, – и спрячемся, пока они не уйдут. В этих зарослях им нас никогда не найти.
– А вдруг не уйдут? Хочешь провести еще одну ночь в капусте?
– Когда-нибудь им ведь придется уйти.
– Да, но это будет не скоро. Они знают, что мы поднялись на берег в том месте, значит останутся и будут искать, мы столько не выдержим. Им легче, у них есть укрытие.
– Что же тогда делать?
– Пойдем на юг по берегу пешком, хотя бы до следующего пандуса.
– Тогда пошли, а то они вот-вот поднимутся.
С Фрэнком во главе они рысцой двинулись на юг. Растения вдоль берега теперь поднялись достаточно высоко, чтобы можно было пройти под ними. Фрэнк держался футах в тридцати от обрыва. Сумрак под листвой и стебли растений укрывали их от наблюдателей.
Джим был начеку, высматривая змеечервей и водоискалок, и велел Виллису делать то же самое. Они шли с хорошей скоростью. Через несколько минут Фрэнк остановился, знаком призвал к молчанию, и они прислушались. Джим слышал только хриплое дыхание Фрэнка; если погоня и следовала за ними, то отстала.
Они отошли уже мили на две к югу от пандуса, и Фрэнк внезапно остановился. Джим налетел на него, и оба чуть не скатились в то, что послужило причиной остановки, – в поперечный канал. Он шел с востока на запад и был притоком главного канала. Между Кинией и Хараксом таких было несколько. Одни соединяли восточный рукав Стримона с западным, другие просто отводили воду в местные водоемы на пустынном плато.
Джим заглянул в глубокий и узкий проем:
– Надо же, чуть не свалились!
Фрэнк не ответил. Он упал на колени, опустился на землю и схватился за голову: на него напал кашель. Потом приступ прекратился, но плечи Фрэнка продолжали вздрагивать, будто он беззвучно рыдал. Джим положил руку ему на плечо:
