Заморосил косой дождь.
Мелкие капли, похожие на брызги разбивающихся о берег волн, вмиг сделали камни на площади пестрыми как перепелиные яйца. Квинт Уминор прикончил второй кубок. Мальчишка-адъютант ринулся было к нему, однако наместник остановил его взмахом руки. Он подышал на свои ладони, а затем засунул их себе под мышки, слегка пританцовывая от холода.
– Господин Мореллон, предлагаю убраться с этого холода. Давайте продолжим нашу беседу перед очагом, – он махнул рукой в сторону своей резиденции.
Бенжу чувствовал, как немеют замерзшие ступни, но не мог отвести взгляд от рядов кольев с головами и одинокой фигуры истерзанного узника, который пытался спрятать голые ноги и руки в остатках своих лохмотьев – хоть каким-то образом укрыться от холодного дождя. Бенжу вспомнил собственные страдания, выпавшие на его долю в пустыне. Как днями он мучился от жары, жажды и голода, ведя непрерывную битву за жизнь с хищными птицами, а по ночам —дрожал от холода, то молясь, то проклиная все.
В довершение к дождю, усилился ветер. Ледяной порыв хлестнул в лицо. Небо быстро темнело, грязная туча разрасталась в размерах.
– Господин Мореллон, – снова позвал пританцовывающий и хлопающий себя по бокам Квинт.
Повинуясь внезапному стремлению, Бенжу, не обращая внимания на стенания наместника Изерона, направился к пленнику, по пути расстегивая застежку плаща. Обжигающе холодный ветер сразу же проник под одежду, промораживая до самых костей. Тем не менее закоченевшими руками Бенжу стянул свой теплый плащ и протянул его сжавшемуся в комок оборванцу.
Из-под тяжелых мокрых косм уставились два горящих безумством глаза. Мгновение варвар колебался, ожидая какого-то подвоха или новых побоев, но затем костлявая рука молниеносно схватила плащ, и вся скрюченная фигура с головой укрылась от хлеставшего дождя под толстой шерстяной тканью.
– Господин Мореллон, – кричал подоспевший Квинт, – что такое, к эльфам, вы делаете!
Впопыхах он стянул свой плащ и накинул его на плечи Бенжу. В тот же момент сразу двое ближайших солдат поспешно набросили собственные армейские паладемы на широкую спину наместнику.
Плащ Квинта Уминора слегка пропах потом и выпивкой, но Бенжу плотнее завернулся в него, пытаясь унять дрожь во всем теле. Казалось, холод проник даже в сосуды.
– Знавали ли вы моего отца? – спросил он, с трудом двигая онемевшими челюстями.
Наместник покачал головой.
– Мой отец был человеком жестким, многие даже сказали бы – жестоким, – задумчиво произнес Бенжу, вспоминая лицо Беара Мореллона – мужественное, слегка вытянутое, с правильными пропорциями – лицо сильное и, пожалуй, красивое. – По его приказу погибли тысячи, если не десятки тысяч.
– Несомненно, генерал Мореллон – остался в наших сердцах героем войны, о его победах складывают легенды… – начал Квинт, но Бенжу сделал ему знак замолчать.
– Но мой отец уважал своих врагов. Знаете почему?
Квинт снова покачал головой.
– Никто лучше врага не показывает твою истинную силу. Вы слабый человек, господин наместник, если ваши враги – дети, – Бенжу махнул рукой на колья, – да измученные до полусмерти, – он указал на спрятавшегося под плащом пленника.
Квинт Уминор стоял, не зная, что ответить и какой приказ отдать своим солдатам: убить варвара; избить и забрать у него плащ, бросив умирать от холода; или – оставить бедолагу в покое.
– А теперь, давайте уже уберемся с этого дождя, – Бенжу повернулся и пошел ко входу в резиденцию.
Изгой
Плащ был не таким большим, как одеяло. Абигор с трудом помещался под ним целиком. Но ткань была толстой и плотной, с хорошей пропиткой, изнутри – теплая подклада. Ледяная влага, в большом количестве лившаяся с неба, стекала с него ручьями.
Кто этот странный человек? Зачем помог?! Из жалости? Кость, брошенная умирающей от голода собаке?
На миг промелькнуло желание сбросить с себя ангардийский плащ… но оно исчезло столь же быстро, как исчезает вспышка молнии. Не для того он столько страдал, чтобы теперь позволить собственной гордыне закончить все вот так. Каждый отвоеванный у смерти миг – шанс отомстить.
С колен можно подняться. Выбраться из могилы – нет.
Абигор вспомнил, как оказался на этой площади. В тот день тоже лил дождь, а судьба уготовила испытание пострашнее пыток.
На третий или четвертый день допроса (для Абигора все они, наполненные болью и страхом, слились воедино) его выволокли наверх и потащили через улицы. Ноги не слушались и почти всю дорогу стражникам приходилось тащить его волоком. Несмотря на непогоду, улицы были полны горожан. Дети и взрослые всю дорогу бросали в него гнилые овощи и камни. Впрочем, после того как его жгли раскаленным железом, рвали плоть острыми крючьями, крушили молотками зубы – он едва ли их замечал.
На площади народу было еще больше и когда Абигора протащили через толпу, он понял почему. Прямо в центре городской площади громоздилась кособокая конструкция с толстой перекладиной. Под ней была установлена длинная лавка, на которой стояло с десяток промокших и измученных людей. Каждому на шею набросили веревки, противоположные концы которых крепились к перекладине. Еще несколько десятков пленников толпились под охраной взвода солдат.
То, что осталось от его клана.
Почти все – женщины и дети.
Не говоря ни слова, офицер в красном плаще махнул рукой – и два легионера перевернули лавку ударами ног. Под восторженные крики толпы повешенные задергали ногами, исполняя предсмертный танец.
– Следующие! – скомандовал офицер, когда один из солдат проткнул каждого висельника пикой.
Лавку поставили на место. Мертвецов сняли и сложили кучкой, а на их места загнали новых пленников. Абигор почувствовал, как вперемешку с холодным дождем по лицу текут горячие слезы.
Раздался хруст сломанных шей, различимый даже в таком шуме.
– Следующие! – снова скомандовал офицер.
Одна женщина попыталась вымолить пощаду для своих детей. Старшему было девять зим, младшему – шесть. Женщину звали Айн. Детей – Барден и Кеган. Ее муж погиб прошлой осенью, охотясь на кабана. Но клан не бросил ее в беде. После каждой охоты ей, равно как и другим семьям, лишившимся кормильцев, честно отдавали положенную часть добычи.
Кеган был слишком мал ростом – длины веревки оказалось недостаточно, чтобы накинуть ему на шею петлю. Небольшая заминка разрешилась с помощью толпы – кто-то из услужливых горожан принес с собой пустой ящик.
Абигор попытался вырваться, но был слишком слаб, а каждую его руку держало по дюжему легионеру. Все же он продолжал извиваться, пинаться и кусаться, но добился лишь того, что его снова жестоко избили.
– Как тебе зрелище, вождь? – с насмешкой спросил толстый красноносый мужчина – он здесь всем командовал.
