И тогда он все понял. Он увидел в ней перемену, увидел, что странный недуг перекинулся на нее. Он чуть ли не вздохнул с облегчением. У него на лице появилось то же выражение, как и в тот миг, когда он в первый раз наткнулся на нее, читающую на мостках книжку. Казалось, теперь он может раскрыть душу и сказать ей все, что до сих пор хранилось в душе. Наконец хоть кто-то все понял.
Он перевел взгляд на ее губы. «Чего это он? – подумала она. – Что собирается делать? Почему так трудно дышать?»
Он медленно наклонился к ней.
И тут ее позвала с лужайки мать: оба вздрогнули и отпрянули друг от друга. Кейт вскочила и пообещала скоро вернуться. Она еще не знала, что мать уже собрала вещи и они уезжают.
Больше этого мальчика она не видела.
Теперь он взрослый, большой мужчина, широкоплечий, с длинными руками и ногами. Она улыбнулась, вспомнив о том, как быстро они, двенадцатилетние, росли в то лето. У него и тогда были длинные руки и ноги, казалось, они вытягиваются не по дням, а по часам, словно пластилиновые.
– Простите, пожалуйста, – сказала Кейт. Она была совсем близко, но он не услышал. – Простите, пожалуйста! – проговорила она громче – и опять никакого ответа. Кейт шагнула вперед и остановилась в нескольких футах. – Уэс! – крикнула она.
Он прекратил работу, повернулся к ней. На нее смотрели все те же голубые глаза, невероятно знакомые, и она почувствовала, что на душе у нее сразу потеплело. Да, это он. Рыжевато-каштановые, как осенний лист, волосы, несколько прядей прилипло к потному лбу. Лицо раскраснелось от усердной работы, особенно щеки. Она снова увидела его совсем близко и поняла, как много он для нее значит. Этого она никак не ожидала. Кейт вспомнила, что тем летом он был Санчо Панса, а она – Дон Кихот. Что бы она ни сказала, что бы ни захотела сделать, он на все соглашался. Всегда был только рад играть под вторым номером, предоставляя ей командовать.
Увидев ее, он улыбнулся и положил молоток:
– Извините, я не услышал.
Уэс смотрел на нее, приподняв брови, и она не сразу поняла: он ждет ее дальнейших слов.
– Ах, простите, – сказала она, – Эби хотела бы знать, не останетесь ли вы на ужин.
– Простите, не могу. Не сегодня. Я и не знал, что уже так поздно.
Он поднял лицо к небу. Заходящее солнце было похоже на ярко-оранжевый уголь, словно в небесах кто-то зажег огромную свечку.
– А который час?
Кейт достала из кармана мобильный. Нажала на кнопку, чтобы посмотреть на часы и сразу же увидела несколько непринятых текстовых и одно голосовое сообщение от Крикет. Их было много. Придется срочно отвечать.
– Уже почти восемь, – сказала она и сунула мобильный в карман.
– Спасибо.
Он хотел повернуться и продолжить работу, но она неожиданно протянула руку:
– Я Кейт. Наверное, вы меня не помните.
Он взял ее за руку. Маленькая ладонь Кейт утонула в его большой и мозолистой руке.
– Я знаю, кто вы, – отозвался он вежливо, но довольно сухо.
Она хорошо знала этот тон, учтивый, однако отчаянно скрывающий что-то еще. Ее свекровь была настоящим экспертом по технике речи.
– Я посылал вам письмо, еще в те годы, давно. Вы получили его?
– Эби говорила недавно, что вы спрашивали мой адрес. Но письмо не дошло. – Она помолчала. – По крайней мере, я его не получила. Возможно, моя мать спрятала его от меня.
Он бросил на нее недоверчивый взгляд:
– Зачем ей было это делать?
– В то лето они с Эби поссорились. Поэтому мы так неожиданно уехали. Я только недавно нашла открытку, которую Эби послала мне много лет назад, а мама утаила ее от меня. Вернусь домой – поищу ваше письмо. Жаль, что я этого не знала. Мы с вами отлично провели здесь время.
– Если найдете, не читайте… порвите и выбросьте.
– Почему? – удивилась Кейт. – Что там такого написано?
Он покачал головой:
– Это было давно.
А он повзрослел, ведет себя с хладнокровной уверенностью, которой прежде не было. Но кое-что и утратил. Правда, не совсем понятно, что именно. В общем, сильно изменился, как, впрочем, и она, многое оставил в прошлом.
– Мама! – крикнула, подбегая к ним, Девин, громко стуча по доскам каблуками ковбойских сапожек. – Буладина попросила передать Уэсу: если он останется, будут коктейли. Это птички такие?
Да, ребенок у Кейт неспокойный. Девин способна поднять шум даже в комнате, обитой ватой.
– Коктейль – это напиток для взрослых. А птички – это кокатилы
[8].
Кейт обняла девочку за плечи:
– Уэс, познакомьтесь, это моя дочь, ее зовут Девин. Девин – это Уэс. Я познакомилась с ним в то лето, когда мы здесь гостили… мне было двенадцать. Мы с ним тогда очень подружились.
– Уэс, – запыхавшись от бега, глядя на него круглыми глазами, спросила Девин, – а вы когда-нибудь видели здесь аллигаторов?
– Нет, – улыбаясь, ответил он. – Жаль, конечно.
– Девин в последнее время очень интересуется аллигаторами, – пояснила Кейт.
– Когда мой брат был примерно твоего возраста, он до безумия интересовался аллигаторами. Он придумал себе кличку Аллигатор-бой и даже на собственное имя не отзывался. У него было твердое намерение превратиться в аллигатора, когда вырастет. Он продумал все до мельчайших подробностей. Сначала проснется утром с большим хвостом аллигатора. На следующий день у него вырастут зубы аллигатора. И так далее, день за днем, пока полностью не станет аллигатором, и никто его не узнает, особенно отец.
Аллигатор-бой. Кейт совсем про него забыла. Он всюду ходил за ними, но разговаривал редко. Забыть о его существовании было легко, даже когда он стоял рядом.
– Билли, – сказала она, внезапно вспомнив имя. – Его звали Билли.
– Да. А вы придумали для него историю – о том, как он превратился в аллигатора, – сказал Уэс. – Она ему очень нравилась.
– И он что, вправду стал аллигатором? – тихим от страха и восхищения голосом спросила Девин.
– Нет. Он погиб, очень давно, сгорел вместе с нашим домом. Но он так сильно хотел перевоплотиться, что, держу пари, у него получилось бы.
– Мне очень жаль, Уэс.
От неловкости она сунула руки в карманы. Нащупала там мобильный. И еще что-то твердое и острое. Она вынула небольшую изогнутую косточку, которую нашла на крыльце.
– Что это? – спросила Девин.
– Сегодня утром обнаружила. Сначала не поняла, что это такое. Напоминает зуб какого-то зверя, Билли собирал такие же и хранил в большой коробке, помните? – спросила она Уэса. – Он всюду таскал эту коробку.
