Тем временем тетушка Моди из Бостона читала все послания Буладины и была очарована ее описаниями деревенского Юга. Ей страшно захотелось увидеть все это собственными глазами. Но, получив письмо, в котором Буладина рассказывала, как на нее напали, тетушка испугалась. Не знала, что и делать. А потом изучила почтовый штемпель и обратилась к тамошнему шефу полиции. Тот попросил переслать все письма ему. Они привели его в восторг и одновременно встревожили, поэтому он показал их жене. Та выяснила имя отправительницы. Оказалось, это рыжеволосая девочка, которая помогала ухаживать за старушкой-соседкой.
Тогда-то Буладина по-настоящему усвоила то, что с самого начала старалась внушить ей Моди. И с тех пор крепко-накрепко верила, что судьба не дана человеку раз и навсегда.
И верит в это до сих пор.
Но далеко не сразу Буладина поняла, что не всегда в жизни все идет так, как тебе хочется. Прочитав много книг, она усвоила одно: не все описанные там истории имеют счастливый конец. И все же немного расстроилась, когда после вечеринки Эби сообщила ей, что передумала продавать «Потерянное озеро», но вряд ли из этого что-нибудь выйдет, потому как Ласло без боя сдаваться не собирается.
Людей, умеющих менять свою судьбу, Буладина распознавала так же легко, как и вкус тонкого летнего вина, и Ласло был в их числе.
Это означало одно: победы им не видать. Не потому, что они стремились к ней с меньшей силой, просто у них не было тех средств, которыми обладал он.
Ласло намерен похитить у них концовку истории, и Буладина ничего не могла с этим поделать.
Придется захлопнуть книгу и уйти.
Лизетта проспала. На памяти Девин и Кейт такое случилось впервые. Позавтракав остатками торта, они вышли из дома, и их встретило яркое, солнечное утро. Джек все еще сидел в столовой и ждал, вид у него был встревоженный. Буладина, непривычно спокойная, отправилась на мостки, и ее одинокая крошечная фигурка стояла сейчас на самом их краешке, а вокруг простиралась водная гладь. На лужайке царил беспорядок, но уже не тот, что был накануне вечером, когда кончилось веселье. Похоже, когда все разъехались, кто-то вышел и немного прибрался. Девин помнила, что мать сразу отвела ее в домик, уложила в кровать и сама залезла к ней под одеяло.
– Мы остаемся здесь надолго. И что бы ни случилось, мы будем вместе, – прошептала Кейт. – Я всегда с тобой. И никуда отсюда не уеду.
Девин проснулась и увидела, что мать спит рядом. И сразу стало тепло на душе. Минут двадцать она лежала не шевелясь, смотрела в лицо матери, и чувство огромной любви охватило ее. Девин готова была на что угодно, лишь бы эти минуты длились как можно дольше и никогда не кончались. Но потом пришлось все-таки вставать и идти в ванную.
Они стояли и смотрели на озеро. Девин молчала. Склонив голову, прислушивалась к чему-то, что только одна она могла услышать сквозь щебет птиц и шелест листвы.
– Все хорошо, маленькая? – спросила Кейт.
– Его все еще что-то тревожит.
– Кого?
– Аллигатора. А давай прогуляемся по лесу, еще раз сходим туда, где стоял дом, а? – попросила Девин.
– Давай. Только я сначала заскочу в кухню, возьму пару бутылок с водой.
– А можно я пока сбегаю к Буладине? Я никуда не денусь. Торжественно обещаю, – сказала Девин, увидев сомнение в лице матери.
Кейт кивнула, и Девин побежала к мосткам. Она чувствовала, как за спиной у нее трепещут изящные крылышки, и ей очень хотелось взлететь. Ей ужасно нравилось представлять, как она, невесомая, парит в синем небе над землей, точно так же она любила выдумывать себе друзей или говорящих аллигаторов. Не так давно, еще в прежней жизни, она почувствовала беспокойство, ей становилось тесно, как в прошлогодних платьях. И по мере того, как девочка вырастала из одежды и все меньше нуждалась в материнской руке, окружающий мир обретал жесткие, осязаемые, реальные черты, а круг возможностей сужался.
Здесь же все было иначе. Она очень радовалась тому, что они с мамой еще поживут здесь. Пока непонятно, останутся ли они насовсем, как раньше хотелось Девин, но, по крайней мере, в Атланту больше не вернутся. «Радуйся хотя бы этому», – сказала себе Девин. В Атланте мать снова может измениться. А девочке нравилось, что она сейчас такая, как есть. Папа умер, так хоть мама осталась. Она здесь, она рядом.
У мостков Девин замедлила шаг, подошла к Буладине и остановилась:
– Привет! А что вы здесь делаете?
Буладина потерла глаза под солнечными очками.
Девин инстинктивно взяла ее за руку. На ощупь кожа старушки была как сырая древесина.
– Что-то случилось?
Буладина улыбнулась и сжала ее ладошку:
– Тебе беспокоиться не о чем, детка.
– Вы какая-то грустная.
– Да, это правда, – ответила Буладина. – Мне очень грустно.
– Почему?
– Место это особенное. Если я не смогу спасти его, не значит ли это, что я не сумею отстоять свою судьбу, точнее, то, что от нее осталось? И судьбу моего мужа Чарли. И судьбу девушки, которая спасла мне жизнь, когда я была маленькой. Если я потеряю это место, то потеряю ощущение будущего с его возможностями, а это единственное, что руководило моими поступками в жизни.
– Мне здесь тоже нравится именно это, – сказала Девин. – Чувство, что все в жизни возможно.
– Наверное, так быть и не должно. Ведь не всегда нас ждет счастливый финал, правда?
Буладина помолчала, потом повернулась и увидела Селму. Над головой она держала китайский зонтик из белой бумаги, а в другой руке – туфли на каблуках.
– Селма, я и не слышала, как ты подошла, – холодно заметила Буладина.
– Сняла туфли, чтобы не свалиться в этот отстойник, – отозвалась Селма.
– А что такое отстойник? – поинтересовалась Девин.
– Такое место, куда красивые женщины стараются не попадать, – объяснила Селма.
– В чем дело, Селма? – спросила Буладина. – Чего тебе тут надо? Мужчин здесь, как видишь, нет, и что-то непохоже, чтобы ты прискакала сюда только ради беседы с нами.
– Просто проходила мимо Кейт, она вон там сидит. – Селма махнула рукой в сторону лужайки. – Просила передать Девин, чтобы возвращалась.
– Иди, детка, – сказала Буладина и снова повернулась к воде.
Девин в сопровождении Селмы молча двинулась по мосткам.
«Селма красивая, – думала девочка, – но порой кажется, что, дотронувшись до нее, можно поцарапаться, как о колючую проволоку».
– А почему вам здесь никто не нравится? – спросила она.
Селма поджала губы, вытянув их в тонкую ниточку. Ответила не сразу.
– Потому что я им не нравлюсь.
– Почему, нравитесь… Конечно нравитесь! Всем нравитесь. И мне тоже.
