Антонио ждал, что память поможет ему узнать это здание. Он всматривался в него расширенными от нетерпения глазами, но простое сооружение из кирпича и стекла выглядело так же, как сотни других зданий в Лос-Анджелесе. Под названием красовался логотип «Фалько» – точная копия татуировки на теле Антонио.
Он машинально коснулся груди. Это была часть его прошлого и, весьма вероятно, его будущее, хотя он ничего не помнил о деловой стороне своей жизни и жгучего желания вернуть себе управление клубом не испытывал. По крайней мере, пока.
Он здесь для того, чтобы вновь очутиться на ринге.
Антонио выбрался из машины и остановился, не решаясь переступить порог клуба. Его вдруг охватил страх. А что, если он выйдет на ринг, а память к нему так и не вернется? Что, если Кейтлин права и любой удар по голове лишь усугубит положение? В конце концов, он теперь – отец и должен думать не только о себе.
Кейтлин не сказала ни слова, просто стояла рядом, и он чувствовал ее молчаливую поддержку, хотя и знал, что она решительно настроена против его возвращения в спорт. Эта поддержка придавала ему уверенности.
– Компания все еще работает? – спросил он, жалея, что не задал этого вопроса раньше, в машине.
Его голова буквально раскалывалась от боли, он устал бороться с этой болью, устал от вопросов, которых было куда больше, чем ответов.
Кейтлин кивнула.
– Я получаю ежемесячные отчеты от Тома Уоррена, он временно исполняет обязанности директора. Том действует от твоего имени, но я понятия не имею, хорошо ли он выполняет свою работу. Я надеюсь, что со временем ты снова возьмешь управление компанией в свои руки, но спешить вовсе не обязательно. Все поймут, если ты отложишь свое возвращение.
– Все уже знают?
Антонио кивнул в сторону клуба, и это простое движение вызвало новую волну боли.
Кейтлин сжала его руку и тут же отпустила ее. Лишившись этой осязаемой поддержки, Антонио потянулся было к ее ладони, но одумался: не стоило показывать всем свою беспомощность.
– Томас звонил мне вчера, после того, как твой юрист сообщил ему сенсационную новость о твоем возвращении, – ответила Кейтлин. – Но я не стала вдаваться в подробности, подтвердила только, что это правда. В общем-то это он и хотел узнать. Тебе решать, что и кому ты будешь рассказывать.
– Спасибо.
А что, собственно, он может рассказать? Впрочем, ему и не придется этого делать. Как только он переступит порог клуба, словно слепой, ведомый поводырем, всем все станет понятно.
– Антонио… – Кейтлин поколебалась мгновение. – Я пыталась защитить тебя от прессы, но ты должен знать, что журналистам наверняка станет известно о твоем визите в клуб. Ты должен быть готов к их атаке в любое время.
Толпа людей, камеры, микрофоны, невнятное бормотание. Голоса, скандирующие «Фалько, Фалько, Фалько». Это Антонио помнил отчетливее всего. В воспоминаниях, сотканных из обрывков, он следовал за своим менеджером Риком, прокладывавшим дорогу сквозь толпу.
– Я…
Антонио хотел успокоить Кейтлин, сказать, что привык к репортерам и нацеленным на него камерам, и вдруг понял: журналисты не станут расспрашивать его о последних боях с Рамиресом или Фуэнтесом. Он больше не боец.
Вместо этого они будут задавать ему болезненные вопросы вроде «Почему вы не помните свою жену?» или «Что вы делали весь минувший год, когда все считали вас погибшим?».
А может, они зададут ему еще более трудный вопрос, на который у него пока нет ответа: «Каково это – вернуться и узнать, что вы – отец троих детей?»
Кейтлин охраняла его от журналистов. Она хотела защитить его. Антонио был признателен ей за это.
– Не следовало мне приходить сюда, – пробормотал он и повернулся к машине.
Дерись или беги. Чем больше он погружался в свое прошлое, тем более подходящим казалось ему это прозвище – Фалько, сокол. Антонио постоянно боролся с искушением пустить в ход то когти, то крылья. Ему это не нравилось, но он не знал, как изменить положение, добиться равновесия, которое позволило бы ему сделать жизнь более спокойной.
– Подожди.
Кейтлин остановила Антонио.
Чувствуя свое бессилие и растерянность, Антонио медлил.
– Я не пыталась отговорить тебя от посещения клуба, – сказала Кейтлин. Антонио повернулся и посмотрел на нее. – Это важно для тебя, и я думаю, ты должен это сделать. Пять минут. Мы просто войдем туда, поздороваемся со всеми и уйдем. Тебе не придется встречаться с репортерами, за это время они не успеют собраться.
– А что потом? – спросил он. Его голос прозвучал резче, чем ему того хотелось, но Кейтлин не дрогнула. – Проблемы никуда не денутся, рано или поздно мне придется посмотреть им в лицо.
– Это случится независимо от того, переступишь ты порог этого здания или нет. – Кейтлин взяла Антонио за руку, словно чувствуя, что именно это ему сейчас нужно.
Он сжал ее теплые пальцы и вдруг перестал нервничать.
– Пойдем со мной, – сказала она, закрывая дверцу машины. – Говорить буду я. Если захочешь подраться с кем-нибудь, рядом с офисом есть спортивный зал. Уверена, один из ребят согласится провести с тобой раунд. Там всегда много народу – на ринге или в тренажерном зале.
– Откуда ты так много знаешь о моей компании? – спросил Антонио, следуя за Кейтлин ко входу в клуб.
Кровь стучала в его висках, словно молот. Что причиной тому? Нервы, травма или тонкий, едва уловимый аромат, исходящий от Кейтлин? Антонио не знал. Может быть, все сразу.
– Я время от времени приезжала сюда. – По ее лицу промелькнула тень. – Пару раз я даже брала с собой детей, хотела показать им твое наследие. Это глупо, я знаю. Они еще слишком малы.
Кейтлин рассмеялась, и Антонио с удивлением почувствовал, как его губы складываются в ответную улыбку. Ее физическая и духовная поддержка была поистине бесценна. Какая красивая, самоотверженная и бескорыстная женщина! Мать его детей. Теперь Антонио видел, что не сможет обойтись без нее. В каждом ее жесте, в каждом слове он видел любовь к нему.
Да, Кейтлин Хоупвелл была матерью его детей, и это лишь усиливало ее привлекательность в глазах Антонио.
Теплое чувство, вызванное веселым смехом Кейтлин, вдруг сменилось тягостным ощущением вины. Кейтлин была чувственной, красивой женщиной, и ее сестра, по всей вероятности, обладала теми же качествами. Почему же он не может вспомнить Ванессу? Почему он не помнит, как касался ее, что чувствовал при этом? Наверное, были какие-то причины, по которым он предпочел рыжеволосую сестру темноволосой. Должно быть, красотой и личными качествами Ванесса совершенно затмила в его глазах Кейтлин. Сейчас ему трудно было представить, что это возможно, ведь одна только мысль о Кейтлин вызывала в нем необъяснимое влечение к этой женщине. Но всякий раз он испытывал жгучее чувство вины, словно предавал память покойной жены, изменял ей.
