– А сейчас?
– Сейчас они бегут… как все.
Франк немного поколебался, сделал большой глоток водки и решил испытать старика на прочность.
– Ну, не все. Мне показалось, что на острове полным ходом идет строительство кемпинга, комплекса «Скала и Море».
Кассаню в ответ только улыбнулся.
– За семьдесят лет, Франк, цена земли на этом каменистом острове выросла в восемь раз. Когда новость о строительстве распространилась, она еще удвоилась. Почти три тысячи евро за метр квадратный. Да, Франк, все бегут. И это не прекратится, пока корсиканцы не добьются введения статуса «резидент Корсики»
[71]. Чужак заплатит целое состояние за апартаменты в приморском отеле и будет проводить здесь два месяца, а тридцать молодых корсиканцев не найдут жилья, потому что оно слишком дорого! Их вряд ли утешит предложение десять раз за год понырять в бассейне комплекса.
Он слегка повысил голос. Франк не мог согласиться с доводами патриарха. Землей спекулируют не только на Корсике. Он и сам мечтал о красивых домах, дорогих машинах, яхтах и реактивных самолетах, хотя знал, что они ему не по карману.
Ссориться с дедом жены не следовало: по слухам, он был самым могущественным гражданином острова.
Франк окликнул Клотильду:
– Ты идешь?
– Да, сейчас.
Огненный шар на горизонте нырнул в Средиземное море.
Валу издала стон.
– Что теперь, мама?
– Побудем еще немного у дедушки с бабушкой.
– Сколько?
– Пока не стемнеет.
Клотильда подчеркнуто проигнорировала недовольную гримаску дочери и обвела взглядом окрестности. С холмика, на котором рос дуб, открывался потрясающий вид.
Задержись на несколько минут под зеленым дубом. – до наступления темноты.
Я увижу тебя и, надеюсь, узнаю.
Наблюдает ли за ней автор записки? За ней и Валу?
Кто он?
Где он?
Ее можно было увидеть из миллиона разных мест, с любой точки в горах, тянущихся амфитеатром с востока на юг. Наблюдатель с биноклем, засев в зарослях маккии, сумел бы разглядеть мельчайшие детали. Не исключено, что он гораздо ближе, за окном овчарни, в стоящей справа риге или в сарае, что слева, в одной из пастушеских хижин, рассыпавшихся по лугам Балани.
Наблюдателем может быть кто угодно.
Она его вычислит.
– Пошли, мама?
Солнце скрылось. Автор записки не появится, но продолжит следить – если у него есть инфракрасный бинокль.
Черт-черт-черт! Она сходит с ума. Кассаню и Лизабетта, должно быть, недоумевают: с чего это их внучка застряла под дубом? А Франк не простит ей, что она бросила его в пасть старому льву.
– Можешь идти, Валу.
В горах и бухте Кальви начали зажигаться огни. Клотильда чувствовала себя муравьем на огромном поле, которого насмерть перепугали светлячки. У ворот овчарни появилась тень, остановилась, посмотрела в ее сторону и исчезла за ригой. Клотильда узнала ведьму, обругавшую их на дороге.
В небе над скалами заблестели первые звезды, похожие на окошки хижин, воспаривших над землей и поднявшихся в небо.
Больше мне ничего не нужно. Совсем ничего.
Разве что поднять глаза к небу и любоваться Бетельгейзе.
Знала бы ты, детка, сколько ночей я глядела на эту звезду и думала о тебе!
Клотильда понятия не имела, которая из этих звезд – Бетельгейзе.
Неужели кто-то где-то действительно наблюдает за небесным телом одновременно с ней? Вместе с ней. Как Экзюпери, который искал глазами астероид своего Маленького Принца.
Ее мать?
Бессмыслица.
«Отомри! – приказала себе Клотильда. – Подойди к Франку, извинись, поговори с дедом и Лизабеттой, уезжай и забудь!»
Собака забежала во двор в тот самый момент, когда Клотильда уже решила спуститься вниз с холма. В сумерках она не разглядела масть пса, но он напоминал крупного лабрадора. Клотильда любила собак, да и всех других животных тоже. Любила и совсем не боялась. В другой жизни она хотела бы работать ветеринаром. С какой стати человеку пугаться бегущего к нему пса? Кассаню позовет мохнатого великана, и он не успеет ткнуться ей в колени и обслюнявить юбку. Воля деда распространяется на всех корсиканцев на тридцать километров вокруг, и не четырехлапой животине ее нарушать.
Кассаню Идрисси не произнес ни единого слова и не шевельнулся.
В тот момент, когда лабрадор оказался совсем рядом с протянутой рукой Клотильды, в воротах появилась массивная тень и, отдавая ясный приказ, подняла руку.
Орсю!
В следующую секунду она услышала его голос:
– Стоп, Паша́. Ко мне.
Пес замер на месте, не успев коснуться носом пальцев женщины. Он выглядел совершенно мирным, а его насмешливый взгляд мог запросто даже козу довести до исступления. Клотильда прислонилась к стволу дуба и очень медленно сползла вниз, на траву.
Удивленный Паша́ не мог решить, стоит ли вылизать руку или щеку странной женщины, и Орсю повторил:
– Ко мне, Паша́.
Паша́.
Так звали не лабрадора, а ее маленькую дворняжку – подарок матери на первое Рождество.
Паша́.
ЕЕ собаку.
До семи лет Клотильда носила песика на руках, возила в коляске, закармливала шоколадом и сахаром. Паша́ был с ней повсюду, как живая плюшевая игрушка, он спал в ее постели днем и ночью, лежал рядом, свернувшись клубочком на сиденье «фуэго». И вдруг исчез. Сбежал, перепрыгнув через забор или найдя дыру. Когда Клотильда и Пальма вернулись из школы, его не было. Мохнатый дружок не вернулся, девочка никогда больше его не видела, но не забыла.
Орсю свистнул, и на сей раз пес послушался.
Совпадение… Клотильда пыталась урезонить перепуганный мозг – получалось плохо. Еще одно совпадение? Тысячи французских собак носят кличку Паша́…
Лабрадору Орсю на вид лет десять, не больше. Значит, он родился лет через двадцать после аварии. Так зачем называть его именем нормандской дворняги, сбежавшей в 1981 году? Лапы того песика никогда не ступали на землю Корсики, его каждое лето оставляли на попечение родителей Пальмы. Кассаню, Лизабетта и Орсю, скорее всего, понятия не имели о существовании Паши́ I.
Клотильда увидела, что Франк встал, а Валу села на скамью и надела наушники.
