Бесполезный телефон полетел на приборную доску. Перед ними простирался полуостров Ревеллата, который нужно было обогнуть, подняться до середины склона и спуститься, преодолев двадцать крутых поворотов.
Она не успеет.
Разве что Якоб Шрайбер опоздает. А уж ей хватит минуты, даже секунды.
Дедуля Кассаню молча сидел на пассажирском сиденье.
Они несколько раз повернули у самого основания полуострова, «Эпрокт» на юге, маяк на севере, и пейзаж на время исчез из виду. Клотильда выжимала педаль газа, даже не думая о том, что навстречу в любой момент может выскочить грузовик или трейлер. Белая разделительная полоса казалось ей клейкой лентой, не дающей «пассату» вылететь с дороги.
Они достигли вершины, миновали стоянку, обдав пылью припаркованные там машины. Туристы с фотоаппаратами проводили их раздраженными выкриками, но она даже не заметила. Дорога была свободна на километр вперед. За десятью витками серпантина показался карниз Петра Кода.
Клотильда увидела его.
Она вдавила педаль газа, краем глаза уловив, как морщинистая рука Кассаню сжимает ремень безопасности.
Красный «фуэго» появился километром ниже, на выезде из бухты Порт-Агро. От карниза Петра Кода его отделяли несколько сотен метров.
Она пролетела первый поворот на скорости больше восьмидесяти километров в час, и ей показалось, что два левых колеса вот-вот оторвутся от земли и «пассат» опрокинется. В последний момент ей удалось вывернуть их в противоположную сторону, потеряв несколько секунд. Она снова вдавила в пол педаль газа и сосредоточилась на дороге.
Как же трудно, почти невозможно не смотреть на неумолимо приближающуюся красную точку. «Фуэго», в котором сидят ее дочь и мать.
Ей показалось, что машина замедляет ход, но безумная надежда погасла, как пламя на ветру. Водитель резко увеличил скорость и помчался по длинному прямому отрезку дороги, который заканчивался смертоносным поворотом на карнизе Петра Кода.
Клотильда повторила его маневр, забыв о тормозах. Оставалось всего четыре поворота, может, она успеет и перегородит «фуэго» дорогу. Пусть врежется в нее, столкнет в пропасть, один раз она уже выжила там. Клотильда хотела спасти Пальму и Валентину, на себя ей было плевать.
«Они сделали парапет выше, – напомнила себе Клотильда. – Я видела, когда клала цветы… Деревянную балюстраду заменили полуметровой каменной стенкой. Если мчащаяся на большой скорости машина врежется в это ограждение, ее развернет и закрутит между стенкой и горой, как шальное ядро в траншее, но вниз она не свалится».
Два последних витка, меньше трехсот метров.
Слишком поздно.
Через секунду «фуэго» на полном ходу пробьет каменную кладку, отделяющую дорогу от пропасти, ощерившейся кроваво-красными камнями, которым не терпится утолить жажду, продлившуюся двадцать семь лет.
Клотильда закрыла глаза.
«Фуэго» – тот, настоящий – взлетает в небо, отец сжимает руку женщины, которая не была ее матерью, Николя улыбается, предпочитая умереть молча, но с улыбкой.
Кассаню закричал, схватился за руль «пассата» и резко крутанул. Машина воткнулась в насыпь, снеся головки желтых смолоносиц, и они золотыми каплями брызнули на ветровое стекло.
21:02
«Пассат» замедлил ход, но не остановился, его подбрасывало и трясло на выбоинах и камнях осыпи. Клотильда против воли открыла глаза.
Она увидела, как «фуэго» слегка изменил траекторию, как будто водитель в последний момент решил уклониться от стенки над пропастью. У нее появилась безумная надежда, что автомобиль соскользнет по камням, потеряет крыло, дверцу, но в конце концов остановится.
Нет, она ничего не поняла. Якоб Шрайбер раз сто фотографировал этот поворот, обследовал его, изучал, обнюхивал и репетировал последний миг своей жизни.
Немец не пошел по стопам Поля Идрисси. Он бросил «фуэго» на бревна-кругляки над бухтой, они треснули, разлетелись, и машина на мгновение застыла в невесомости на фоне неба.
Клотильда знала, что ее мать внутри.
Что ее дочь внутри.
«Фуэго» полетел вниз, туда, где море неустанно билось о скалы.
Все было кончено.
65
23 августа 2016
21:02
«Пассат» оказался на карнизе Петра Кода через десять секунд. Клотильда ударила по тормозам, и машина остановилась, перегородив дорогу. Она выскочила и ринулась к провалу, не поставив автомобиль на ручник, не включив аварийные огни.
Обратное течение раскачивало красный автомобиль, как поплавок, между рифами. Клотильда не видела, сильно ли помят кузов, но ясно представляла, как «фуэго» бьется о камни – раз, другой, десятый. Или же произошло чудо, и машина упала сразу в воду?
Море уже на две трети поглотило машину.
Еще несколько секунд – и она скроется под бирюзовой водой. Клотильду посетила святотатственная надежда, что Валентина и Пальма умерли мгновенно, при ударе о скалы, и это избавило их от медленной агонии под водой. Она до рези в глазах всматривалась в крышу.
Боже, боже!
Море плещет на заднее стекло, а за ним… Два силуэта? Две мечущиеся тени?
Иллюзия? Наваждение?
Она никогда не узнает. В следующее мгновение на поверхности осталась только игривая белая пена, швыряющая в голые камни тысячи прозрачных пузырьков.
– Подвинься!
Клотильда подчинилась не раздумывая.
Кассаню встал на край и прыгнул, а она вспомнила их давний разговор: «Все молодые корсиканцы ныряли оттуда, а я был самым безрассудным из всех».
Она до крови прикусила губу.
Может ли тело после стольких лет сохранить память о той идеальной скоординированности, которая необходима, чтобы прыгнуть с двадцатиметровой высоты и не разбиться о воду? Умение собраться в полете и по пути не удариться о выступающие утесы, которые сверху не видны? Не потерять ориентацию, правильно определить точку входа в море, а за мгновение до этого просчитать глубину и уберечься от подводной части красных камней, напоминающих колья во рву?
Да.
Да, тело Кассаню ничего не забыло.
Случай это, везение или дед действительно был выдающимся ныряльщиком? Траектория его прыжка оказалась феерически совершенной, он пролетел мимо гранитных пиков и нырнул в водоворот в том самом месте, где утонул «фуэго».
Ничего.
Несколько бесконечно долгих секунд Клотильда ничего не могла разглядеть. Кассаню не выжил при падении. Он прыгнул не для того, чтобы спасти Валу и Пальму. Старик покончил с собой, чтобы не думать о том, что натворил.
За спиной завыли сирены. Хлопали дверцы машин. От топота множества ног завибрировал асфальт. Клотильда на миг повернула голову и снова уставилась на воду.
