Весомость этих аргументов заставила генерала Робертсона изменить установки, которые он дал Моду. В телеграмме от 3 марта, адресованной командующему Месопотамскими экспедиционными силами, Робертсон признал, что «вероятность немедленной оккупации Багдада… выше», чем он полагал ранее. Не давая Моду непосредственного приказа о взятии Багдада, он оставил окончательное решение на его усмотрение, еще раз, однако, озвучив свои опасения: «Наша цель — извлечь максимум результатов из вашей недавней победы, но в то же время не переусердствовать до такой степени, чтобы допустить повторения прежних проблем с коммуникацией или же, после полной оккупации Багдада, быть вынужденными отступить».
Не медля ни минуты, Мод отдал приказ о подготовке к маршу и выдвинулся со своей армией в сторону Багдада. Шестого марта британские войска подошли к Салман-Паку, городу, где в конце 1915 года армия Таунсенда понесла тяжелейшие потери и была вынуждена отступить, и взяли его безо всякого сопротивления. Там они полюбовались древней аркой Ктесифона, самым заметным сооружением на много километров вокруг, и с интересом осмотрели сложную сеть траншей, построенную османами для обороны Багдада и впоследствии покинутую. На этот раз османское командование решило сосредоточить оборону на реке Дияла, одном из притоков Тигра, ниже по течению от Багдада. Британцы были удивлены мощью турецкого сопротивления. Защитники сдерживали армию Мода у Диялы в течение трех дней, обе стороны понесли тяжелые потери. Однако линия обороны на Дияле могла только задержать, ни никак не остановить британские силы. Халиль понимал, что не сумеет удержать Багдад, противостоя значительно превосходящей османов по численности и огневой мощи армии Мода.
В самом Багдаде османские гражданские и военные власти всеми силами старались сохранить порядок и провести организованную эвакуацию. Для багдадского школьника Муштака Талиба, встречавшего корабли с британскими военнопленными из Эль-Кута, было немыслимо, что турки могут отдать Багдад в руки иностранных оккупантов. Накануне эвакуации вице-губернатор, старый друг их семьи, пригласил Муштака и его брата к себе в кабинет. «На его лице застыла боль», — вспоминал впоследствии Муштак. Чиновник сообщил им, что приставит к ним полицейскую охрану и отправит в соседний город Баакуба, где их отец служил в гражданской администрации. «Мы сейчас эвакуируемся из Багдада, — объяснил он, — а османская армия отступает по всем фронтам. Вероятно, уже завтра или послезавтра британцы войдут в город». Муштак не мог поверить услышанному. «Как мы можем оставить Багдад? — спросил патриотичный подросток. — Разве можем мы позволить, чтобы копыта английских коней оскверняли землю нашей священной родины?» Но старый друг семьи был непреклонен, и обоих подростков под охраной отправили к их встревоженным родителям в Баакубу
[488].
Иллюзия нормальной жизни рухнула вскоре после полуночи 11 марта, когда турки и их немецкие союзники начали уничтожать военные объекты в Багдаде. Немецкие инженеры перерезали стальные тросы, державшие радиомачты, и те с грохотом рушились на землю. Мощные взрывы сотрясали город, когда военные взрывали динамитом краны, резервуары с водой и склады Багдадской железнодорожной кампании. Один за другим были взорваны основные правительственные учреждения и сожжен понтонный мост через Тигр. Американский консул в Багдаде Оскар Хейзер с крыши своего дома наблюдал за систематическим уничтожением Багдада. Как только османские власти ретировались, в городе начался хаос. «Курды и арабы из числа простолюдинов немедленно принялись грабить рынки и магазины», — записал он в журнале консульства
[489].
К утру мародерство достигло таких масштабов, что консул Хейзер оседлал лошадь и, взяв с собой одного вооруженного охранника, отправился на поиски британского авангарда. В 9.30 он наткнулся на отряд индийских уланов под командованием британского майора и сопроводил их в центр города. Улицы были полны людей, и, как заметил Хейзер, «многие из них только что занимались мародерством, но теперь надели на лица маски добродетели и с ликованием приветствовали британцев». Отряд уланов проследовал к центральным торговым рядам, где обнаружил толпы мужчин, женщин и детей, очищавших полки магазинов от остатков товаров. Не довольствуясь этим, мародеры снимали с домов окна, двери и резные деревянные украшения. Майор выхватил револьвер и несколько раз выстрелил в воздух. Мародеры бросились врассыпную, подгоняемые ударами британских солдат — новых хозяев Багдада.
Падение Багдада
Индийское транспортное подразделение движется по Новой улице во время вступления британских войск в Багдад 11 марта 1917 года.
Генерал Мод дождался, когда Багдад будет полностью занят его войсками, после чего скромно вступил в город. Британский флаг, ранее в тот же день водруженный воодушевленными солдатами над городской цитаделью, спустили, чтобы поднять вновь на часовой башне турецких казарм после прибытия Мода. Однако завоевателю Багдада было запрещено делать какие-либо официальные заявления без одобрения правительства. В Лондоне британский кабинет поручил сэру Марку Сайксу, советнику лорда Китченера по Ближнему Востоку и одному из авторов соглашения Сайкса — Пико, срочно составить от имени Мода официальную прокламацию. Как едко заметил Арнольд Уилсон, «в каждой строке этого документа сквозил бьющий через край ориентализм [Сайкса]»
[490].
Прокламация начиналась с возвышенной риторики, призванной успокоить население Багдада и заверить его в благих намерениях британцев:
«Наши войска вступают в ваши города и земли как освободители, а не как завоеватели или враги… Со времен Хулагу [монгольского завоевателя XIII века] ваши земли страдали от произвола чужеземцев, ваши дворцы превращались в руины, ваши сады сохли в запустении, а ваши предки и вы сами стенали в неволе… Ваши сыновья гибли в войнах, которых вы не желали, ваше богатство отнималось у вас несправедливыми людьми и растрачивалось в далеких землях»
[491].
Прокламация Мода была отпечатана на английском и арабском языках и распространялась по всему Багдаду, однако не смогла убедить иракцев в том, что британцы чем-то отличаются от других деспотичных иностранных завоевателей. Как вспоминал Муштак Талиб: «После вступления в Багдад генерал Мод объявил, что пришел не как завоеватель, а как спаситель и освободитель. Какая постыдная ложь! Народ Багдада и всего Ирака своими глазами видел, что англичане обращаются с иракцами как с пленниками или рабами. Так где же свобода? Где спасение?»
[492]
