Полк Алжирских стрелков, где служил Табти, был переправлен из порта Оран в западной части Алжира во французский городок Сет и дальше продолжил свой путь к месту сражений по железной дороге. Табти описывает, с какой бравадой молодые алжирцы предвкушали предстоящую схватку с врагом:
«Мужчины, — говорили мы себе, — забудем страх!
Покажем нашу отвагу!
В этом — наше счастье!
Мы, арабы, сделаны из доблести и пороха!»
Североафриканские войска были направлены на Бельгийский фронт, где впервые вступили в бой при Шарлеруа 21 августа. Никто из алжирцев не был готов к столь ожесточенному сражению, которое их ожидало.
Послушайте мою историю, друзья: бой у Шарлеруа
Стал для нас страшным днем, братья мои!
Нас поливали градом снарядов и проливным дождем пуль
С дневной до вечерней молитвы…
Каждый новый день сражений увеличивал количество жертв с обеих сторон. «Вокруг лежали горы мертвых тел, — вспоминал Табти. — Мусульман хоронили в общих могилах с неверными».
Огнем рвущихся снарядов была объята земля и камни, братья мои!
Мы гибли от пуль, свистевших со всех сторон.
Не давая нам передышки, они преследовали нас
Шесть дней, братья мои!
Они настигали нас стремительным потоком!
В Бельгии они не знали жалости к нам, друзья.
Прежде чем отступить, французские и североафриканские войска сумели нанести немцам значительные потери. «Мы тоже дали им ожесточенный отпор, — хвалился Табти. — Куда бы вы ни ступили, вы бы наткнулись на могилы, заполненные ими [немцами]». Но воспоминание о гибели тысяч североафриканских соотечественников — «от Орана и Туниса до Марокко и Сахары» — тяжелым грузом лежало на сердце поэта.
Я видел смерть стольких молодых солдат,
Что мое сердце разбилось на части.
Братья мои! Эти мертвые герои навечно
Остались на поле боя.
Никто не прочитал над ними слова молитвы!
Они остались лежать на съедение диким зверям и стервятникам.
В их память я пою эту грустную песнь, братья мои!
Даже тем, кто сделан из камня, не сдержать своих слез.
Битва при Шарлеруа оказалась бесполезной бойней, выкосившей ряды регулярной французской армии и североафриканских полков. За один только день боевых действий батальоны из 1200 пехотинцев сократились до менее чем 500 человек — потери среди «туркос» составили почти 60 процентов убитыми и ранеными. Выбывшие из строя опытные солдаты заменялись неподготовленными новобранцами, которые под интенсивным обстрелом впадали в панику, тем самым увеличивая процент потерь. Когда французы отступили от Шарлеруа, чтобы перегруппироваться для обороны Парижа, североафриканские части были переброшены на Марну, где они сыграли ключевую роль в сдерживании наступления немецких войск — хотя и на этот раз ценой страшных потерь. В общей сложности только за период с августа по декабрь 1914 года погибло 6500 североафриканских солдат и несколько тысяч получили ранения
[94].
Весть об огромных потерях на Западном фронте неизбежно докатилась до Северной Африки. Начали распространяться слухи о том, что североафриканских солдат используют как пушечное мясо, бросая их в самые тяжелые сражения, чтобы сохранить жизнь французских солдат. В сентябре — октябре 1914 года в сельских районах Алжира начали вспыхивать стихийные протесты против вербовки и призыва в армию. Семьи отказывались отдавать своих сыновей на срочную службу, а группы местных жителей стали нападать на отряды вербовщиков, отбивая у них добровольцев, прежде чем те дойдут до казарм.
Эти бунты послужили для французов наглядным предостережением, к чему может привести полномасштабное религиозное восстание, вдохновленное объявленным османами джихадом. Столкнувшись с общенациональными протестами, власти вынуждены были вернуть 1600 солдат из Европы в Алжир, чтобы восстановить порядок. Несколько французских солдат были схвачены и убиты бунтовщиками, прежде чем армия сумела взять ситуацию под контроль и возобновить вербовку свежих сил для Западного фронта. Но, несмотря на все сопротивление местных жителей, мобилизация шла довольно успешно. В общей сложности за всю войну во французской армии на Западном и Средиземноморском фронтах воевало более 300 000 североафриканцев — около 180 000 алжирцев, 80 000 тунисцев и 40 000 марокканцев
[95].
Обратились к своим колониальным владениям с призывом оказать им помощь в войне и британцы. Когда 4 августа 1914 года Англия объявила войну Германии, три ее доминиона — Австралия, Канада и Новая Зеландия — откликнулись на ее призыв в тот же день. Там была объявлена мобилизация под лозунгом защиты Британии от европейских врагов. Большинство канадцев действительно оказались на Западном фронте (за исключением небольшого числа служивших на речных судах во время Месопотамской кампании и в медицинских подразделениях в Салониках). Но большинство добровольцев из Австралии и Новой Зеландии попали на войну с Османской империей. Вместе с турками, арабами и выходцами из Северной Африки эти мобилизованные со всего мира солдаты превратили европейский конфликт в мировую войну.
Находясь на другом конце света от театра военных действий, жители Австралии и Новой Зеландии отреагировали на начало войны в Европе с ничуть не меньшим чувством долга, чем сами британцы. В Австралии лидер оппозиционной Лейбористской партии Эндрю Фишер выразил общенациональный настрой, заявив, что его страна будет поддерживать Британию «до последнего человека и последнего шиллинга». В начале августа 1914 года Содружество Австралии объявило мобилизацию в Австралийские имперские силы, а Новая Зеландия — в свой Новозеландский экспедиционный корпус. Их объединенные силы стали известны как Австралийский и Новозеландский армейский корпус — сокращенно АНЗАК.
Австралия и Новая Зеландия ранее уже направляли свои контингенты на поддержку Великобритании в Англо-бурской войне (1899–1902). Но этот опыт никоим образом не подготовил жителей этих стран к тому, с чем им пришлось столкнуться в Первой мировой. Из 16 000 австралийцев, направленных в Южную Африку, в боях погиб всего 251 человек, а 267 умерли от болезней. У Новой Зеландии были аналогичные показатели потерь: из 6500 отправленных в Африку солдат 70 были убиты в сражениях, 23 погибли в результате несчастных случаев и 133 умерли от болезней. Движимые недавними воспоминаниями об Англо-бурской войне, австралийцы и новозеландцы кинулись записываться добровольцами в армию, мечтая о заморских путешествиях и приключениях и не сомневаясь в том, что вскоре все они вернутся домой, увенчанные воинской славой
[96].
