— Да, сэр.
— Странно, хотя ему я об этом не говорил, что они с миссис Турвилл вообще делали в поместье? Приглашение оттуда — не из тех, какие им следовало бы принимать. Миклдор вынудил их отдать ему поместье со всеми потрохами, обманул с ценой, если люди не врут, и они соглашаются провести Рождество под его крышей? Невероятно. И потом эта опять же странная реакция миссис Турвилл. Вы так и не получили возможности поговорить с ней или обыскать комнату?
— Она позволила мне войти после того как доктор Маккей осмотрел ее. Миссис Турвилл, что вполне естественно, была расстроена, однако спокойна. Единственное, что она мне поведала, что легла — у них раздельные кровати — вскоре после того, как в десять пятьдесят пять прослушала по радио струнный квартет Дворжака, и спала, не шелохнувшись, до тех пор, пока муж не разбудил ее и не сообщил об убийстве.
— Это повергло ее в шоковое состояние, — подхватил главный констебль. — Не очень-то похоже на Мэри Турвилл. Вы когда-нибудь видели ее на охоте?
— Нет, сэр.
— Конечно, тогда она была моложе. И вообще, то был другой мир. Но миссис Турвилл не из тех, кто испытывает стресс при упоминании о трупе, которого даже не видела.
Я промолчал, но, полагаю, он догадался, о чем я подумал: может, она и видела труп, видела его первой, в тот момент, когда он перестал быть Миклдором и превратился в мертвое тело.
Шеф продолжил:
— И эта секретарша, она же домоправительница… Почему она там живет? Говорят, он обращается с ней, как с рабыней.
— Сомневаюсь, сэр. Она слишком полезна. Трудно найти первоклассного секретаря, который одновременно согласится и дом вести.
— Пусть так, все равно едва ли работа ей приятна.
— В этом смысле она была весьма откровенна. У нее мать инвалид. Миклдор оплачивает услуги сиделки.
— К тому же, не сомневаюсь, платит хорошее жалованье.
Странно, что мы говорим о нем в настоящем времени, — мелькнуло у меня в голове.
— А Глория Белсайз? Что привлекает ее в этот дом?
Ответ на вопрос был мне известен, его следовало искать в рождественском чулке. В прошлом году — брильянтовый браслет, в этом — изумрудная пряжка. Рассказанная ею история сводилась к тому, что она в порыве благодарности бросилась в комнату Миклдора и нашла его мертвым.
Шеф отрезал мне еще кусок пирога.
— Свет в окне видели все мы, выйдя из церкви. Кто-нибудь признался в этой небрежности?
— Свет был в задней ванной комнате первого этажа. Только Чарлз Миклдор признался, что заходил туда ночью. Он говорит, что мог раздвинуть шторы и посмотреть на поля, но не уверен.
— Странно не помнить таких вещей. Хотя сочельник… Возбужденное состояние. Чудно́й дом. Эта дурь Миклдора с переодеванием в костюм Санта-Клауса… Вы говорите, мальчик — единственный, кто его видел?
— Единственный, кто в этом признался.
— Тогда он — свидетель. Он узнал своего дядю?
— Не отчетливо, сэр. Но утверждает: ему и в голову не пришло, что это мог быть кто-либо другой. К тому же факт, что ему оставили подарок, предназначавшийся Колдуэллу. Мисс Мейкпис заявила, что об обмене комнатами знали только мальчик, Колдуэлл и она.
— То есть Санта-Клаус, кто бы им ни был, этого не знал. Или нам это намеренно внушают.
— Чего я не могу понять, так это почему пистолет не оставили возле тела или не вернули в ящик стола. Зачем было уносить и прятать его?
— Вероятно, чтобы посеять сомнения в том, что он — действительно орудие убийства. Мы не сумеем доказать это, пока не найдем его. После войны у людей осталось много старых служебных револьверов. Например, у Сондерса есть револьвер его дяди. Он рассказал мне об этом, когда мы в прошлом месяце обсуждали проблемы гражданской обороны. Да, как же я забыл об этом? У Сондерса есть револьвер!
— Уже нет, сэр. Я спросил и об этом, когда ходил опрашивать его и жену насчет хлопушки. Сондерс сказал, что избавился от него после того, как убили его дочь.
— Он объяснил — почему?
— Боялся, что не сможет преодолеть искушения убить Миклдора.
— Откровенно. И куда он его дел?
— Выбросил в пруд Поттера, сэр.
— Теперь он лежит на дне, глубоко увязнув в иле. Очень кстати. Из пруда Поттера никогда еще ничего выудить не удавалось. Но вам тем не менее следует попытаться. Нам нужен этот револьвер, кому бы он ни принадлежал.
Мне не доставляло удовольствия допрашивать Сондерсов. Вся деревня уважала Уилла и Эдну: скромная, трудолюбивая чета, которая души не чаяла в своей единственной дочери. Мы были в дружеских отношениях, но я знал: они негодовали по поводу того, что мы не поймали водителя «Даймлера», который насмерть сбил их дочь. Не поймали не потому, что не старались. И мы, и они знали: единственным подозреваемым был Миклдор. Во всей округе только у него был «Даймлер», и несчастный случай произошел на узкой улочке, ведущей к поместью. Но на его машине не обнаружили никаких поддающихся идентификации повреждений, и Пул был готов поклясться, что автомобиль не выезжал из гаража. Мы не могли арестовать Миклдора лишь на основании подозрений, не подкрепленных уликами.
Мне нужно было провести беседу очень тактично. Когда я прибыл, они только вернулись из церкви. Мы расположились в их уютной гостиной, и миссис Сондерс разожгла огонь. Но мне не предложили выпить, как сделали бы это прежде, и я понимал, что они вздохнут с облегчением, когда я уйду. И еще кое-что я знал. Убийство Миклдора не являлось для них новостью. У них имелся телефон — Сондерс водил единственное в деревне такси, — и, судя по всему, кто-то из поместья уже оповестил их. Я даже догадывался кто. Мисс Мейкпис и миссис Эдна Сондерс были старыми подругами по колледжу.
Сондерсы отрицали, что им было что-нибудь известно о хлопушке или спрятанной в ней записке. После того как миссис Сондерс вернулась с рождественского песнопения, они провели весь вечер, сидя у камина и слушая радио. В девять часов передавали новости, а через пятнадцать минут — «Робинзона Крузо». В десять началась «Волна преступлений в замке Блэндингс»
[10]. Миссис Сондерс особенно хотела послушать этот радиоспектакль, поскольку была поклонницей актеров Глэдис Янг и Чарлтона Хоббса.
Они пересказали мне то, что сообщалось в девятичасовых новостях: награждение офицеров и матросов подводной лодки «Урсула», крупная облава на членов ИРА в Дублине, рождественское послание папы римского. Я деликатно подводил их к критическому времени. Они заявили, что прослушали торжественную полуночную мессу, которая закончилась после полуночи, и легли спать. Смогли описать даже музыку. Но это не значило, что слушали они ее оба. Чтобы выпустить пулю в Миклдора, нужна была всего одна рука.
Я очнулся от воспоминаний. Шеф продолжал говорить:
