Она следила за тем, нанесет ли он следующий удар, и если да, то куда именно. Когда машина проехала около мили, она сказала:
– Брайан, ты врал мне на протяжении всей нашей совместной жизни и еще в течение года до этого. Думаешь, такое легко забыть? Ну а теперь можешь обвинять меня в том, что я решила отыграться.
Она повернула налево по шоссе I-95, в десяти милях от начала подъема.
– Разверни эту чертову машину, – сказал он.
– Зачем?
– Чтобы вернуть паспорт.
– Сданное почтовое отправление не возвращают. Это вмешательство в порядок работы государственного ведомства.
– Разверни машину.
– Что ты собираешься сделать на почте? – спросила она и рассмеялась, сама удивившись этому. – Устроить сцену? Там наверняка стоят камеры. Может, тебе даже вернут паспорт, но по твоим следам кинутся люди из «Коттер-Маккана», местная полиция, полиция штата и, разумеется, ФБР. Тебе это надо?
Брайан свирепо смотрел на нее из своего угла.
– Признайся, сейчас ты меня ненавидишь, – сказала Рейчел.
Он продолжал так же свирепо смотреть на нее.
– Мы ведь всегда ненавидим тех, кто нас будит, – продолжила она.
Он снова ткнул кулаком в потолок:
– Будь ты проклята!
– Ах, какие нежности! У тебя есть и другие возможности. Хочешь, перечислю?
Он ударом кулака распахнул перчаточный ящик, достал пачку сигарет и зажигалку, закурил и приоткрыл окно.
– Ты куришь? – изумилась она.
– Ты же сказала, что у меня есть разные возможности.
Она протянула руку:
– Дай мне тоже.
Брайан отдал ей свою сигарету и раскурил новую. Они ехали по пустой дороге, курили, и Рейчел чувствовала себя победительницей.
– Можешь убить меня, – предложила она.
– Я не убийца, – ответил он тоном наполовину возмущенным, наполовину успокаивающим.
– К тому же если ты убьешь меня, то никогда не вернешь паспорта. А в твоем положении будет очень трудно сделать новый. Если даже ты найдешь нужных людей, они обдерут тебя как липку, а потом сдадут «Коттер-Маккану».
Рейчел посмотрела ему в глаза. Было ясно, что это проняло его.
– У тебя ведь не осталось никого, кому ты можешь доверять, правда?
Он стряхнул пепел в окно.
– А ты что, предлагаешь доверие?
Она покачала головой:
– Я его требую.
– Допустим, – сказал он спустя некоторое время. – Что тогда?
– Для начала ты несколько дней спасаешься от всех преследователей, как заяц от облавы. А мы с Хайей и А-Бэ в это время катаемся по каналам в Амстердаме.
– И тебе очень нравится эта перспектива.
– В определенное время ты получишь паспорт, который я вышлю.
Брайан затянулся настолько яростно, что табак внутри сигареты затрещал.
– Ты не можешь так со мной поступить.
Она выбросила свою сигарету в окошко.
– Но я уже поступила так, дорогой.
– Я спас тебя.
– Что ты сделал?
– Спас тебя из тюрьмы, в которой ты сама себя заперла. Я годами готовил тебя к будущим переменам. Если это не любовь, то…
– Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты любишь меня? – Она притормозила на обочине и резко перевела рычаг передач в положение «парковка». – Тогда позволь мне выехать из страны, дай доступ к деньгам и поверь, что я вышлю тебе паспорт. – Она рубанула рукой воздух, удивляясь своему гневу, неожиданному и безграничному. – Никакой другой сделки тебе не предлагают!
Он отвернулся и стал глядеть на серую дорогу, синее небо и желтые поля, предвестники близкого лета.
«Вот теперь он начнет угрожать мне», – подумала Рейчел.
– Хорошо, – сказал он.
– Что «хорошо»?
– Я дам тебе то, что ты хочешь.
– Что именно?
– Ну… все, по-видимому.
– Все мне не надо. Мне нужно доверие.
Он грустно улыбнулся своему отражению в стекле:
– Это одно и то же.
Когда они выехали на междуштатную автостраду, Брайан послал Хайе эсэмэску. Ответ Хайи ему не понравился – во второй раз за сутки.
Они договорились, что Брайан напишет: «Как дела?» Если бы все было в порядке, Хайя должна была написать: «Отлично», а если нет: «Все хорошо».
Хайя прислала ответ: «Все о’кей».
В Вунсокете он велел Рейчел подняться на вершину холма и проехать несколько кварталов в южном направлении. Они тащились по пыльному подобию улицы, которая упиралась в холм из мусора, раскрошенной штукатурки и гнутых прутьев арматуры. Отсюда отлично было видно реку, фабрику и домик сторожа. Брайан достал из перчаточного ящика бинокль и, настроив фокус, стал смотреть на дом.
– Занавеска в буфетной не опущена, – сказал он.
Воробей в груди у Рейчел встрепенулся. Брайан протянул ей бинокль, и она тоже увидела окно буфетной.
– Может, забыла, – предположила Рейчел.
– Может быть.
– Но ты ведь дал ей очень точные указания.
– Да, очень точные, – согласился он.
Некоторое время они сидели, передавая друг другу бинокль и наблюдая за домом. Рейчел показалось, что в дальнем левом окне второго этажа шевельнулась какая-то тень, но она не была уверена в этом.
Однако на самом деле они уже все знали.
Рейчел вдруг ощутила завихрения в желудке, воздух стал слишком разреженным.
Наконец Брайан сел за руль. Они спустились с холма, проехали чуть дальше того места, где припарковались накануне, и подобрались к фабрике с севера, свернув на старую дорогу для грузовиков, которая тянулась параллельно железнодорожной колее. При дневном свете руины фабрики представляли собой еще более печальное и величественное зрелище, напоминая выжженный солнцем скелет убитого царя богов с останками приближенных вокруг него.
Среди развалин ближайшего к реке здания они обнаружили припаркованный пикап. Северная стена здания обвалилась, второго этажа практически не существовало. Пикап, огромная черная «сьерра» – не машина, а настоящий зверь с грубыми формами, – был рассчитан на работу в тяжелых условиях. Бока и колеса автомобиля были покрыты засохшей грязью.
Брайан положил руку на капот:
– Не горячий, но и не совсем остывший. Они прибыли сюда недавно.
– Сколько их?
– Трудно сказать. Мест в автомобиле пять, но вряд ли они приехали впятером.
