– Пошли отсюда, – сказал Кишка, которому, видно, тоже стало неуютно.
Саня же, наоборот, подобрал какой-то камешек и кинул вперед, метя явно в одну из статуй. Промахнулся – камень улетел в кусты, и оттуда вдруг выскочило крупное животное и кинулось наутек. Скелетон снова начал икать. Датчанину же вдруг показалось, что они ведут себя как дети на прогулке. Но здесь нельзя было вести себя так. Только не здесь. Он поднял руку, призывая к тишине, и огляделся.
Показалось ему или нет, но бабка с клюкой как будто изменила положение – она словно поворачивалась вслед за ними. И дитя указывало пальчиком, казалось, прямо на незваных гостей – интересно, кому указывало? Померещилось на секунду даже, что тот, высокий, с бородкой, шевельнулся на своем постаменте. Сталкер понимал, что всему виной ночной ветерок, а может, запах каких-то цветов, настолько сильный, что проникал, казалось, даже сквозь фильтры противогаза. Или даже не цветов – конфет каких-то? Ведь когда-то совсем рядом была шоколадная фабрика. «Она закрылась давно, кажется, еще в девяностые, – подумал Сергей. – Неужели тот запах остался в памяти? Или это источают аромат буйные растения нового мира?» Датчанину пришлось сделать усилие, чтобы отогнать морок. Он боялся отвести глаза от статуй. Казалось, каменные исполины разных эпох, разгневанные, потревоженные вторжением, готовы ополчиться на незваных пришельцев. И, стоит оторвать от них на секунду взгляд, делают шаг ближе, как в детской игре.
Нервно оглядываясь, Истомин повел группу в сторону реки – туда, где виднелся самый высокий монумент – как ориентир: парусный корабль, смехотворно маленький для стоявшей на его палубе фигуры. Император прежних времен все еще царил над нелюбимым им городом, где и моря-то не было. Зато река имелась – и это было слышно. Оттуда доносился плеск, звуки, похожие на кваканье огромной лягушки. Один раз что-то заплескалось так, что Датчанину стало совершенно очевидно – там кого-то поймали и едят, а стонов убиваемого не слышно лишь потому, что рыбы вообще молчаливы по природе своей. Путники сквозь очередную брешь в ограде вышли почти к самому берегу. Парапет набережной местами зиял проломами, словно здесь выползали на берег погреться нынешние обитатели реки. Сталкер повел группу, стараясь держаться от проломов подальше. Большая река была там, дальше, за стрелкой, на которой и стоял памятник Петру, обозначая место, где от основного течения отделялся более узкий канал – обводной. Датчанин надеялся, что монстры из большой реки сюда не заплывают. На другом берегу канала смутно вырисовывались в тумане здания красного кирпича – корпуса бывшей шоколадной фабрики «Красный Октябрь», за несколько лет до Катастрофы ставшие конгломератом развлекательных клубов. Намоленное, в общем, место.
– Чегой-то? – снова спросил Кишка.
– Это Остров, – пояснил почтительно более сведущий Саня. – Дурное место.
А Скелетон застыл как вкопанный, глядя на водную гладь, курившуюся туманом. «Ведь он совсем молодой, наверное, – подумал Датчанин, – и жизни наверху уже не помнит. Отсюда и это детское изумление». С этими грубоватыми и ограниченными китайгородскими братками сталкера мирила их непосредственность. Они совершенно искренне удивлялись тому, что видели вокруг, жили одним днем, одной минутой. «Когда вернутся, впечатлений будет масса – ну, и приврут, само собой, как водится у рыбаков и сталкеров. Если вернутся…»
Датчанин краем уха слышал, какие байки об этом месте рассказывают в метро. Сюда, мол, приходили умирать сталкеры Красной линии, когда становились немощными и больными. Но, вопреки слухам, здесь было тихо – не слышалось дьявольской музыки, не видно было разноцветных огней. Да вот только не покидало Сергея ощущение, будто огромные дома затаились и ждут, будто отовсюду следят за путниками чьи-то недобрые глаза, будто кто-то скрывается в тумане.
Скелетон споткнулся о какую-то кучу, и куча вдруг скакнула в сторону воды – у нее обнаружились короткие кривые лапки и круглые выпученные глаза. Больше всего это было похоже на гигантскую жабу. Сделав еще скачок, создание с плеском бухнулось в канал. Датчанин чертыхнулся: они привлекали к себе слишком много внимания.
Наконец они подошли к мосту. Лестница на мост была упрятана в помещение недостроенного торгового центра, который так и не успел распахнуть двери перед посетителями. Сталкер снова занервничал – уж больно укромное было место. Но первый пролет они благополучно миновали. А потом завизжал Кишка: с потолка что-то темное рухнуло перед бандитом и тут же поднялось на длинных, суставчатых лапах, сверкая злыми желтыми глазами. Датчанину показалось, что глаз было не меньше десятка. Он вскинул автомат и выпустил очередь в чудовище, сзади поддержал кто-то – видимо, Саня. Существо зашаталось, все еще пытаясь сгрести Кишку, который продолжал истошно верещать. А потом рухнуло, конвульсивно засучив ногами, и наконец издохло. По крайней мере, лапы монстра сложились, как, бывало, у мух, залетавших когда-то между оконными рамами и там помиравших.
– Заткнись уже, – устало сказал Датчанин Кишке. – Сейчас со всей округи мутанты набегут. На мост выйдем – направо головы не поворачивать. Если кто в Кремль побежит, догонять не стану.
Они пошли по мосту, стараясь не глядеть в опасную сторону. Когда Истомин все-таки случайно повернул голову, никакого Кремля уже не было видно – его заслоняли здания. По правую руку, на противоположном берегу канала, возвышалась похожая на дворец ГЭС – кажется, какой-то знаменитый архитектор ее строил, – длинное изящное желтоватое здание в три этажа с высокими узкими окнами, закругленными сверху. Датчанин помнил еще башенку, торчащую справа, – когда-то он все гадал о ее назначении. Наверное, то была пожарная каланча – под конусообразной крышей виднелись большие круглые отверстия. Сейчас из одного такого отверстия кто-то внимательно наблюдал за идущими. Кто – разобрать было невозможно: то ли очень большая кошка, то ли ночная птица. Блестели лишь яркие желтые глаза. В какой-то момент, когда Датчанин окончательно решил было, что там, наверху, притаилась кошка, неведомое создание вдруг, распахнув мощные крылья, с шумом сорвалось с высоты. «Летучая кошка, – тупо подумал сталкер, – полетела ловить летучих мышек, наверное». А потом, опомнившись, он с силой толкнул ближайшего спутника вниз, за какую-то плиту. Остальные попадали сами, но крылатое создание, кем бы оно ни было, связываться с ними не собиралось и вскоре скрылось в тумане.
Когда Датчанин вновь поднял глаза, вокруг было тихо, если не считать странных звуков с канала. А за ГЭС уступами и каскадами возвышалась серая громада того самого Дома на набережной – и надежно загораживала Кремль.
– Интересно, – вслух подумал Саня, – если я с моста погляжу на кремлевские звезды, то побегу по мосту вперед или прыгну прямо в воду?
В нем явно пропадал естествоиспытатель.
В этот момент Датчанин краем глаза засек что-то странное: словно бы луч света блеснул в окне заброшенной электростанции. Блеснул и пропал. Сталкер вгляделся – вроде ничего. Темно и тихо, лишь ветер шуршал каким-то хламом. «Почудилось», – решил Сергей, однако ему стало очень не по себе.
– А ты проверь, придурок, – посоветовал Кишка, которого, видно, уже утомила Санина любознательность. Возможно, он уже жалел, что позвал его. Но у Резаного тут же пропала охота проверять – впереди на мосту он увидел что-то белое. Некоторое время они, остолбенев, смотрели вперед. Потом Кишка неуверенно сказал, что это тряпка, зацепившаяся за перила, а шевелится она оттого, что ветер. Но Датчанину на миг почудилось, что хрупкая это девичья фигурка в изодранном, когда-то пышном платье оперлась о перила моста, глядя вниз, в темную воду, и раздумывая – не прыгнуть ли туда. А потом обернулась к ним. А вот она присела у перил, словно бы в изнеможении, и манит рукой подойти поближе. Наверное, не одному Сергею это почудилось – остальные подались назад. Кишка мигом забыл о своем желании познакомиться поближе с невестой – если то была она. Проверять никто не пошел, наоборот, увидев слева спуск на противоположную набережную обводного канала, все дружно ринулись туда и побрели вдоль огораживающего ГЭС забора из металлических прутьев. При этом принялись выяснять, кто первый увидел белое на мосту. Кишка уверял, что первый, кто заметил невесту, долго не проживет – встреча с ней, мол, ничего хорошего не сулит. Датчанин тихо злился на этот детский сад, но делать было уже нечего. «Ладно, – думал он, – приведу их обратно на станцию, но чтоб еще раз когда-нибудь я с Кишкой и его пацанами связался… Ни за что!»
