Почему животные не страдают от ожирения? Заполучить пищу для дикого зверя — труд и риск. И он всегда ищет баланс между калориями и той ценой, которую за них придётся платить. Так что, если можно обойтись без лишних калорий, животное легко без них обходится.
Наш мозг — мозг животного. И он категорический противник траты сил, если потребность не слишком сильна, а прагматическая цель неочевидна. В каком-то смысле он, наверное, правильно рассуждает.
Проблема в том, что живёт наш «зверь» (мозг) в мире культуры и общественных отношений, а тут всё наоборот: ты побеждаешь только в том случае, если действуешь с запасом и на опережение.
Мы не были созданы природой для жизни в культурной среде. Именно поэтому нас дрессируют и воспитывают так, как ни одному другому животному даже в страшном сне не привидится.
Нас годами учат, тренируют, формируют: обычное Homo, невзирая на слёзы, крики и причитания, превращают в Homo sapiens. Нас готовят к тому, чтобы мы смогли сыграть свою партию в сложной социальной игре.
Надо оно нам или не надо? — вопрос риторический. После того как нас выдрессировали, мозги культурой прокомпостировали, мы вынуждены играть в эту игру.
Мы никогда не вернёмся в прежний животный рай, из которого нас изгнали. Даже Альцгеймер нас в него не вернёт. Эта плёнка засвечена, защитный слой снят. Придётся играть в эту игру до конца.
Родившись, мы обречены на жизнь. Став человеком разумным, мы обречены на жизнь в культуре, а она сложна и противоречива.
Буддисты считают жизнь человека страданием и даже не пытаются скрывать её бессмысленность. Христиане говорят о том же самом, но обещают вроде как, что за пережитые страдания мы получим некую небесную компенсацию.
Но если мы действительно поняли, что «случайность» только кажется нам «случайностью», а на самом деле это проявление железобетонной закономерности, то почему мы рассуждаем о страдании таким образом?
Если нет альтернативы, то как мы вообще можем считать это качеством, какой-то характеристикой?
Если у одного и того же предмета качества могут быть разные — «осетрина первой свежести», «второй свежести», «не осетрина вовсе», — это имеет смысл обсуждать.
Но когда нет альтернативы, и у всех жизнь только такая, и никто не воспринимает её как-то иначе, то зачем мы говорим о её качестве?
Зачем мы предполагаем, что может быть иначе, если иначе быть не может? Зачем, если само наличие этого предположения — о возможности преждевременного выхода в нирвану, о достижении Царствия Небесного на земле, о безусловном счастье — делает нас несчастными?
Мы придумываем приятные иллюзии, чтобы себя дополнительно помучить? Это такой изощрённый способ садо-мазо?
Если вы знаете, что жизнь невозможна (я подчёркиваю — невозможна) без страданий, то в связи с чем мы вообще должны брать этот фактор в расчёт?
«Что бы мы ни выбрали, мы выбираем свою судьбу, при этом — только одну и эту, без вариантов».
Что это нам даст, кроме одного и того же лишнего знака сверху и снизу математической дроби? Просто вычеркните его! Он вообще не нужен, он ничего нам не сообщает, он только всё путает и дает поводы позаниматься ерундой.
Проще, наверное, было бы сказать: хватит себя жалеть за то, что вы родились! Но боюсь, что это слишком в лоб. Ну да, мы жалеем себя именно за это. Бедные-несчастные! Родились мы — придётся жить. Разве не смешно?
Заметьте, я не прошу вас считать это «счастьем». Я просто не понимаю, зачем мы этот факт в принципе оцениваем. Это лишнее и ненужное занятие.
Мы сами начинаем эту игру под названием «страдание-счастье» — и дальше постоянно мучаемся из-за того, что выиграть в ней невозможно.
Надо уже перестать проблематизировать собственно страдание, делать из него фетиш и полагать, что есть какие-то другие варианты. Их нет. Наше предназначение — жить. Всё. Ничего больше.
Единственное, возможно, что имеет смысл сделать, так это научиться жить, не создавая самому себе дополнительных сложностей. Это разумно: зачем делать глупости, чтобы потом героически преодолевать их последствия?
К сожалению, культура тут слегка попутала карты, укрепляя себя иллюзиями, мифами, пустыми словами и фантастическими обещаниями счастья.
Но если мы, в свою очередь, понимаем, что сама наша культура условна, надуманна и существует виртуально, то в чём проблема?
Просто понимая это, разрешаем противоречия и живём так, как считаем нужным!
Заключение
Передайте им, что я прожил счастливую жизнь.
Людвиг Витгенштейн
Надо признать, что наш мир всё больше инфантилизируется: и жизнь становится проще, и думать мы начинаем так себе. А чем проще мы думаем, тем более наивными, непоследовательными, легкомысленными и уязвимыми мы оказываемся.
Так или иначе, не стоит удивляться тому загадочному факту, что даже крупные учёные, такие, например, как Мартин Селигман, Михай Чиксентмихайи, Джеймс Хьюи, Дэниел Гилберт, а также ряд других корифеев психологической науки взялись на старости лет за изучение «счастья».
Изучать то, что нельзя даже определить, это по научным меркам, конечно, несколько странно, если не сказать весьма самонадеянно (или если не сказать чего-нибудь ещё — куда более определённого).
Но бог с ним, приглядимся к полученным результатам.
Одно из самых известных и масштабных исследований такого рода — это ставшее уже классическим «Гарвардское исследование развития взрослых людей». Оно началось не пугайтесь, в 1938 году и счастливо продолжается до сих пор.
На протяжении всех этих долгих лет учёные, сменяя друг друга на исследовательском посту, внимательно следят за жизнью 724 человек. К настоящему моменту в живых осталось чуть больше пятидесяти участников этого самого долгого в истории психологии научного эксперимента.
Все эти люди, ставшие предметом столь пристального и пожизненного интереса учёных, тогда ещё совсем юные, были отобраны из числа студентов первого курса Гарвардского университета и, в качестве альтернативы, из мальчишек, принадлежавших к беднейшим слоям Бостона.
С тех пор они уже повзрослели, состарились, а большинство из них, как я уже сказал, умерли.
Судьба у всех сложилась по-разному — кто-то поднялся вверх по социальной лестнице, кто-то спустился вниз. Кто-то заболел шизофренией, кто-то стал алкоголиком или наркоманом. Но были и те, кто прожил вполне счастливую жизнь.
Различие карьер и профессий в этой выборке огромно — тут вам и рабочие, и учёные, и адвокаты, и врачи. Был даже один президент — он, правда, выбыл из исследования в 1963 году после известного выстрела в Далласе.
Участники эксперимента женились и разводились, рожали и хоронили детей, создавали компании и терпели финансовый крах, болели, выздоравливали и умирали.
