В том районе Лос-Анджелеса, где я живу, есть маленькое франко-канадское бистро под названием Soleil. Оно находится на бульваре Вествуд, на углу, поблизости от книжного магазина, в конце череды иранских лавок. Между его посетителями давно установились приятельские взаимоотношения. Это приятное и оживленное место без претензий. Стена украшена знаменитыми «Подсолнухами» Винсента Ван Гога, и в целом место чем-то напоминает маленький домик художника в Арле, только кухня здесь гораздо лучше – я это точно знаю.
Владелец и шеф-повар этого заведения, Люк Алари, родился в Монреале. Это здоровенный мужик с хитрой ухмылкой – его легко было бы представить играющим в хоккей за клуб Montreal Canadiens, если бы он не был таким благодушным и веселым. В меню есть все, чего вы только можете ожидать от французского бистро: улитки, мясо по-бургундски, стейки на гриле с перечным соусом и, конечно же, жареная картошка. Стоит лишь раз попробовать эти тонкие хрустящие кусочки в Soleil – и вы попались. Как старый наркоман, я стараюсь вести себя осторожно, приходя туда исключительно с друзьями и настаивая на том, чтобы платить вместе.
В тот самый январский вечер, о котором я хочу рассказать, мы были там втроем. Не помню, что именно мы хотели отметить, но настроение у нас было прекрасное, как и у Люка. Мы много шутили и много ели, несмотря на новогоднее решение ограничить калории. На столе были улитки, прекрасный кок-о-вен (петух в вине), вино и, конечно же, блюдо с картошкой. В конце концов мы решили, что наелись и нам больше ничего не хочется. «Нет, сегодня обойдемся без десерта, спасибо, – сказали мы Люку, когда он подошел к нам, – дайте счет». – «Mon Dieu, c'est impossible! – воскликнул шеф, воздев руки к потолку. – Сегодня я приготовил специально для вас особый монреальский карамельный чизкейк!» – «Нет-нет, – запротестовали мы. – С нас уже хватит!» Люк продолжал настаивать, мы продолжали протестовать, пока в конце концов он не удалился со скорбным видом. Мы облегченно вздохнули. Нам подали счет. И тут вдруг Люк вернулся с широкой улыбкой и тарелкой, на которой лежал кусочек его последнего триумфа, карамельного чизкейка, и три вилки. «Просто попробуйте», – сказал он, гордо водружая тарелку перед нами. Мы переглянулись. «Ну давайте. Попробуйте же, – повторил Люк, продолжая улыбаться. Мы снова посмотрели друг на друга. Через пару минут тарелка была пуста.
Конечно, в этом случае нет ничего особенного, потому что нечто подобное происходит каждый вечер в миллионах ресторанов по всей Америке. Джордж Эйнсли
{120}, профессор психиатрии из Темпльского университета в Филадельфии (штат Пенсильвания), один из первых, кто изучал этот феномен, назвал его интертемпоральным, или отсроченным, обесцениванием – когда перед лицом сиюминутного вознаграждения мы недооцениваем будущие последствия. Исследования доктора Эйнсли подтверждают мой опыт в ресторане Soleil: по сути, предвкушаемое краткосрочное удовольствие от вкусного чизкейка в тот момент перевесило долгосрочные преимущества отказа от жирной пищи. Для мозга в краткосрочной перспективе ценность устанавливается не логикой решения, а внутренним бартером.
Краеугольным камнем экономической теории является постулат, согласно которому люди при обмене и выборе руководствуются рациональными личными интересами; другими словами, считается, что мы ответственно подходим к принятию решений, устойчиво стремясь к максимальной выгоде. Если бы это было так, то наши предпочтения можно было бы описать экспоненциальной кривой (см. иллюстрацию выше), показывающей, что большее вознаграждение всегда воспринимается как более ценное, чем меньшее, вне зависимости от времени получения. К несчастью, такое последовательное преследование своих целей далеко от нормы. Лабораторные исследования подтверждают идею Эйнсли об интертемпоральных сделках, при которых время получения потенциальной награды оказывает существенное влияние на окончательное решение. Таким образом, процесс принятия решений человеком лучше всего описывается гиперболой. По мере того как возможность получения небольшого вознаграждения приближается во времени, оно воспринимается как все более привлекательное, пока в какой-то момент не становится предпочтительнее более существенной возможности, отложенной на какой-то срок.
Исследования интертемпорального обесценивания дают нам возможность заглянуть на внутренний рынок мозга в действии. Эксперименты с использованием технологии фМРТ подтверждают, что за оценку моментальных и отсроченных вознаграждений несут ответственность разные системы мозга
{121}. В общем, из этих экспериментов следует, что краткосрочная импульсивность, как и следовало предполагать, управляется древними лимбическими структурами и прилежащим ядром, которое называют центром удовольствия мозга, так как к нему приводят нервные пути дофаминового вознаграждения. Эти древние структуры работают совместно с вентромедиальной областью орбитофронтальной коры, которая, как вы помните, имеет непосредственное отношение к воспоминаниям о субъективных удовольствиях, полученных в прошлом. С другой стороны, оценка потенциального отсроченного вознаграждения происходит в вентролатеральных участках (тормозной системе мозга) и в дорсальной области префронтальной коры, особенно правого полушария, что прекрасно согласуется с анализом Мортена Крингельбаха, о котором я рассказывал ранее.
Особенно интересно то, что в долгосрочной перспективе как ограничивающее, так и освобождающее влияние вентролатеральных областей префронтальной коры на поведение, по-видимому, никак не зависит от времени вознаграждения: просто ограничительная способность мозга проигрывает соблазну, когда процессы краткосрочного обмена становятся слишком интенсивными. Нейронная сеть орбитофронтальной коры, задействованная в долгосрочном планировании, отсроченном вознаграждении и абстрактном мышлении, доминирует в тех случаях, когда вознаграждение возможно лишь в отдаленном будущем, но по мере того, как момент его получения приближается, ее влияние снижается и более сильное воздействие на выбор начинают оказывать вентромедиальная кора, лимбические структуры и система дофаминового подкрепления. Согласно данным исследований, та же самая архитектура мозга ассоциирована с импульсивным поведением и привыканием, что позволяет объяснить, почему сенсорные сигналы, в том числе прикосновение, запахи и зрительные образы, так тесно связаны с непреодолимыми желаниями и импульсивным поведением. Исходя из этого, также становится понятно, почему пища, с которой люди редко сталкивались в ходе эволюции, например сладкий карамельный чизкейк, так легко побеждает наши благие намерения и удовлетворенный аппетит: просто обещание гедонистического удовлетворения, пробуждаемое такой пищей, слишком сильно, особенно когда мы ее видим и чувствуем запах.
