Не мне комментировать, как ему поступать с памятью о том, что ему пришлось вынести, однако в голове у меня смутно мелькнул образ запертой подвальной двери, а в глубине того подвала мальчонка, которого безудержно, раз за разом, истязает Джон Грэйди. И как ни разрисовывай свой фасад перед внешним миром, реальность происшедшего все равно сокрыта у Денни Магуайера в голове.
С края пепельницы он снял придремавшую сигарету, затянулся и продолжил.
– В основном, – сказал он, – Грэйди разговаривал с кем-то или чем-то, чего я не видел.
– А что еще вам запомнилось?
– Зеркала. Они там были на каждой стене. И он в них отражался. Как будто вся комната была заполнена Джонами Грэйди. Помню это, а еще останки других детей. Они были рассажены у дальней стены. Не хочу вспоминать, как они выглядели. С ними он тоже, кстати, заговаривал.
– О Луизе Мэтисон вам что-нибудь вспоминается?
Он медленно покачал головой.
– Кажется, я слышал выстрел, который оборвал ей жизнь. Но я тогда был уже наполовину в бесчувствии.
– Как вы думаете, почему он оставил в живых вас?
Магуайер сделал вид, что обдумывает, хотя этот вопрос, похоже, донимал его всю жизнь, с того самого момента, как Грасс вынул его из той преисподней.
– Я был единственным мальчиком, который к нему попал, – сказал он. – Грэйди со мной урывками о чем-то разговаривал, рассказывал о себе, о доме, который хотел создать. Девчонок он, говорит, ненавидел, но я, мол, для него другой. Потом бы он меня все равно, наверное, убил или уморил. А может, он действительно что-то во мне углядел. Дай-то бог, если он ошибался, но уж так, видно, думал.
Сигарета дотлела почти до фильтра. Столбик пепла опрокинулся, как разрушенное здание, и сероватой пылью рассыпался по столешнице.
– А еще какие-нибудь его разговоры вы помните? – спросил я.
Магуайер, затяжелев взглядом, загасил окурок и поднялся.
– Я уже сказал, деталей я не помню, – сказал он. – Но помню, что к тем, другим детям он напрямую не обращался.
Горло ему как будто перехватило.
– Разговаривал он с их отражениями в зеркалах. Говорил так, будто они находятся внутри зеркал. И если б полицейские не нагрянули, он и со мной перешел бы к такому общению. Усадил бы меня с теми детишками в рядок.
И в мрачноватом сумраке своего убогого бара Денни Магуайер заплакал.
***
Тихой безлюдной улицей я возвратился к парковке, что находилась позади бара. Ничего особо нового я для себя, признаться, не открыл. Подтвердилось лишь то, что Джон Грэйди в самом деле был мразью, осквернявшей своим касанием всех, с кем только вступал в контакт.
Свернув за угол «Крайней меры», я неожиданно увидел, что там о капот моего «Мустанга» оперся какой-то субъект. Правой рукой он держал сигаретку, а костяшками левой аккуратно постукивал по корпусу машины. Кто это, я понял еще издали, – по продолговатому черепу, надбровным буграм и прилизанным сальным патлам, охвостьями торчащим на лысеющем затылке.
– Чем могу? – спросил я на подходе.
Коллектор вполоборота молча посмотрел. Под желтоватым светом единственного на всей площадке фонаря вид у него был откровенно недужный. Одет он был в то же тряпье, в каком явился на разговор с Мэтисоном. Один ботинок, как говорится, просил каши.
– А ведь и вправду можете, – скрипуче заметил он. – А я, глядишь, тоже в ответ чем-нибудь вам подмогну.
– Могу в виде одолжения дать тебе адрес нормального портного, – сказал я. – А он скажет, где можно починить твой башмак. После этого можешь топать куда захочешь.
Коллектор поглядел вниз, на свою драную подошву, видя ее как будто впервые.
– Ух ты, – изумился он. – Гляньте-ка.
В темный воздух он пустил струю дыма. Струя вышла длинной, как будто вырабатывалась где-то в недрах его легких.
– От машины моей не отойдешь?
Коллектор секунду раздумывал. Я уже подумывал, что придется мне отъезжать вместе с ним, распластанным по капоту, когда он, бросив окурок, притоптал его целой подошвой и отодвинулся от машины на пару шагов.
– Прошу извинить, – искательно сказал он, – вы ведь работаете на мистера Мэтисона?
– Мне кажется, между нами недопонимание, – ответил я. – Я не предлагал информацию взамен на то, что ты слезешь с моего капота.
Я стоял возле своего «Мустанга», но ключи не доставал. Открывая дверцу, я рисковал на секунду отвести от него глаза, а делать мне этого не хотелось. Мэтисон прав: внешность Коллектора, с его тряпьем и грязными патлами, не более чем обманный трюк. Движения его медлительны и как бы разболтанны, но это тоже ширма. Чувствовалось, что, когда надо, он может двигаться молниеносно, а под старым пальто и мешковатыми штанами кроются крепкие кости и поджарые, пружинистые мышцы.
– Я подозреваю, мистер Мэтисон вам обо мне порассказал, – невзирая на мою фамильярность, учтиво сказал он.
Я не ответил. Раскрывать ему что-либо я не собирался.
– А ведь я знаю о той фотографии, – сказал вдруг он.
Все в секунду изменилось.
– Какой фотографии?
– Да той, с девочкой.
– Ты знаешь, кто она?
Он покачал головой.
– Знаешь, кто сделал тот снимок?
Снова покачивание головы.
– Тогда пользы от тебя мне нет. Иди ищи место потемней, где приткнуться.
Я сделал вид, что нашариваю в кармане ключи.
– Ей грозит опасность, – сказал Коллектор. – Но если вы дадите мне то, чего я хочу, уровень опасности несколько снизится.
Мне подумалось: а не он ли сделал снимок? Сделал и сунул в почтовый ящик, чтобы получить оплату по какому-то там долгу, который ему якобы причитается.
В смекалке Коллектору было не отказать. Он молча выжидал, когда я сделаю этот вывод.
– Только опасность исходит не от меня, – сказал он. – Детишками я не интересуюсь. Мне просто нужно, чтобы был оплачен долг.
Я приблизился к нему на пару шагов. Это его, похоже, не устрашило.
– Что это за долг?
– Вопрос очень личный.
– Ты на кого-то работаешь?
– Все мы на кого-то да работаем, мистер Паркер. Ограничимся тем, что Джон Грэйди незадолго до своей смерти пытался выручить определенные средства. Отчасти ему это удалось. И сейчас, чтобы эту задолженность погасить, достаточно одного символического жеста. Но ваш клиент, увы, упрямится и на этот жест не идет.
– Долг этот не его. Обязательств перед тобой у него нет, а если б и были, я не вижу, как оплата может снизить тот самый «риск» девочки на фотографии.
Коллектор закурил еще одну сигарету. В огоньке спички глаза его огнисто взблеснули.
