Генерал Кусонский стал одним из первых лиц, опрошенных Особой Комиссией. Именно к нему как к члену руководства РОВСа имелись самые серьезные претензии или даже обвинения. Существовало даже мнение, что он являлся предателем, который не вскрыл своевременно оставленное генералом Миллером письмо, а затем помог скрыться генералу Скоблину после ночного допроса в помещении РОВСа. Сам Кусонский признавал допущенные им серьезные просчеты, но отрицал, что это было предательством с его стороны. Он заявил, что даже если бы он вскрыл оставленное письмо генерала Миллера своевременно, это не могло бы спасти председателя РОВСа. Вместе с тем Кусонский считал и заявил об этом как членам Комиссии, так и новому председателю РОВСа генералу Абрамову, что считает себя виновным в позднем вскрытии записки, и это не позволяет ему занимать какие-либо ответственные должности в Русском Обще-Воинском Союзе.
Предметом пристального внимания и расследования Особой Комиссии стали связи генерала Скоблина, его деятельность в РОВСе и в других эмигрантских организациях. Темой расследования стала и деятельность «Внутренней линии», работа в ней генерала Скоблина и обвинения, выдвигаемые Национально-Трудовым Союзом Нового Поколения в отношении причастности «Внутренней линии» к похищению генерала Миллера и ее службе большевикам.
Особая Комиссия под руководством генерала Эрдели завершила свою работу 28 февраля 1938 года и представила доклад вр.ид. начальника I отдела РОВСа генералу Витковскому. 1 марта тот издал приказ по отделу о результатах деятельности Особой Комиссии по делу генерала Скоблина и объявил благодарность ее членам. Текст основных выводов Комиссии полностью публикуется в приложении к настоящей книге, поэтому приведем здесь лишь некоторые ее принципиальные оценки и заключения. Записка, оставленная генералом Миллером, была признана единственным ключом к раскрытию тайны его исчезновения: «Более раннее ее вскрытие не могло уже воспрепятствовать похищению генерала Миллера, но оно могло и должно было помешать бегству Скоблина». Комиссия согласилась со сделанным в связи с этим ранее заявлением самого генерала Кусонского. Было признано, что исчезновение председателя РОВСа было тщательно и до мелочей продумано могущественной организацией с огромными средствами и возможностями, что выдавало «руку Москвы». Отдельный пункт выводов был посвящен Скоблину и Плевицкой: генерал был признан «наводчиком», который завлек председателя РОВСа в западню, воспользовавшись его доверием. Последнее он снискал «при неоспоримом содействии и руководстве своей жены Плевицкой». Принципиальное значение имел вывод о том, что у Скоблина не было других пособников в РОВСе в деле похищения генерала Миллера.
Значительное место в выводах Особой Комиссии было уделено деятельности «Внутренней линии» РОВСа. Она пришла к заключению о непричастности этой организации к похищению генерала Миллера. Вместе с тем была осуждена деятельность «Внутренней линии» и действия ее руководителей и сделан вывод, что она должна быть упразднена. Этого же мнения придерживался и генерал Витковский, приказавший упразднить «Внутреннюю линию» и всякую деятельность по этой линии прекратить
. Тема «Внутренней линии», разгоревшихся дискуссий о ней и принятых в итоге решениях будет подробно рассмотрена в девятой главе настоящей книги.
Тем временем собственное расследование исчезновения генерала Миллера вел и В.Л. Бурцев. Его результаты вылились в итоге, спустя несколько лет, в брошюру, изданную во французской столице под названием «Большевистские гангстеры в Париже». В ней автор обобщил свои размышления и выводы о похищениях генералов Кутепова и Миллера, часть из которых уже звучала ранее. Видимо, понимая их незавершенность, Бурцев писал: «Россия, конечно, будет свободна. Тогда будут вскрыты все архивы ГПУ. Тогда там — уже в свободной России, а не при большевиках, — допросят всех, кто когда-либо был так или иначе причастен к ГПУ. Будут разоблачены все их дела. Тогда полностью будут разоблачены участвовавшие в деле об убийстве генерала Кутепова и генерала Миллера»
.
Если следовать логике Бурцева, то мы и сегодня не живем в свободной России, ибо архивы советских спецслужб по-прежнему являются закрытыми. И можно лишь по отдельным документам и материалам, ставшим достоянием гласности, размышлять, делать выводы и называть некоторые имена людей, которые были причастны к похищению генералов Кутепова и Миллера. Если в отношении первого о них уже шла речь ранее, то о похитителях последнего еще пойдет разговор в этой книге в дальнейшем.
В рядах военной эмиграции тем временем развернулась дискуссия о том, где должен находиться центр Русского Обще-Воинского Союза. Дело в том, что Париж после двух похищений руководителей РОВСа стал рассматриваться как опасное место для их пребывания, и предметом обсуждения стало то, куда целесообразно перенести управление Союза. Но у этого предложения были как сторонники, так и противники.
Например, 22 октября 1937 года газета «Возрождение» потребовала оставления центра РОВСа в Париже. 5 ноября с аргументацией иной позиции выступил журнал «Часовой». Он назвал нелогичным сохранение центра РОВСа в столице страны, где у власти находится правительство Народного фронта, которое поддерживает союзнические связи с СССР, а «два страшных преступления на территории Франции» не раскрыты. РОВС не может вмешаться в ситуацию и поэтому требует перенесения деятельности в другую страну, где «будет в безопасности от международных гангстеров». В связи с этим предлагалось перенести центр Союза в Югославию. В опубликованной в этом же номере статье генерала Лампе поддерживалась идея переноса центра РОВСа из Парижа, и указывалось на то, что генерал Врангель не сожалел, что выбрал в свое время Брюссель
.
Сейчас же завершим рассказ о деле Скоблина и Плевицкой. Официальное следствие, которое вели французские следственные власти по этому делу, было закончено 22 июня 1938 года. Суд над Плевицкой начался 5 декабря того же года. Рассмотрение ее дела велось судом присяжных Департамента Сены. В качестве истцов выступали: жена генерала Миллера — Н.Н. Миллер, его сын — Н.Е. Миллер и брат — К.К. Миллер. Представителями истца были М. Рибе и А.Н. Стрельников, а Н.В. Плевицкую защищали Ж. Шваб и М.М. Филоненко. Всего состоялось девять заседаний суда.
В ответ на вопрос председателя суда Дельгорга, знает ли она, где генерал Миллер, Плевицкая отвечала: «Всем честным французам, суду французскому я могу смотреть в глаза честно, с чистой совестью. Я всем смотрю честно в глаза. Я больше других страдаю… Я смотрю всем в глаза… Господь Бог — мой главный свидетель, и он видит, что я невиновна»
.
В ходе суда было приглашено и выслушано 65 свидетелей, кроме высланных из Франции в Германию генерала Туркула и капитана Ларионова, а также министра внутренних дел Дормуа, так и не явившегося на судебные заседания и отказавшегося выступить свидетелем. В суде было оглашено его письмо, в котором указывалось, что он ничего не знает по этому делу, кроме того, считает невозможным отвечать по поводу действий правительства и, если нужно, может отчитаться только перед парламентом и избирательным корпусом
.
Адвокат Рибе, представлявший интересы истца, выступил на суде с обвинением в адрес министров Дормуа и Ориоля, что они по просьбе полпреда СССР во Франции Потёмкина намеренно запутали «гаврский след» и помогли уйти советскому судну «Мария Ульянова» с телом генерала Миллера на борту. Следствие и суд предполагали, что председатель РОВСа был убит, и в СССР был доставлен его труп. Рибе обвинял и агентов Сюртэ Насиональ в том, что они также участвовали в запутывании «гаврского следа».
