В этом же документе указывалось, что в Политбюро ЦК большевиков в апреле 1931 года обсуждался вопрос о русской эмиграции, и было принято постановление об усилении монархического движения среди эмиграции как средства сопротивления национальной работе в России. В итоге в мае 1931 года в берлинской резидентуре ОГПУ состоялось совещание, где было якобы принято следующее решение: 1) всякая работа эмиграции за Национальную Россию без политической окраски вредна для СССР; 2) необходимо принять все меры для борьбы в эмиграции с РОВСом; 3) принять все меры по усилению легитимного движения, стремясь включить в него все активные элементы эмиграции. На совещании указывалось, что самый серьезный противник советской власти среди эмигрантских организаций — РОВС, и должны предприниматься действия по его разложению, в том числе посредством усилий легитимистов.
Общий вывод, который делался в этом секретном документе, заключался в следующем: «Легитимное движение стало на ложный путь, работает на пользу нашего общего врага и делает антинациональное дело»
.
Указанный документ в общем-то верно отражал основную тенденцию в деятельности советских спецслужб в отношении эмиграции, и в том числе против ведущих эмигрантских организаций. Лейтмотивом ее было: «Разделяй и властвуй». А Русский Обще-Воинский Союз действительно относился к числу главных противников большевиков, и против него целенаправленно работали советские спецслужбы.
В только что цитируемом документе называлось имя руководителя канцелярии великого князя Кирилла Владимировича — Г.К. Графа. Обратимся к тому, как он, спустя годы, описывал и оценивал в своих мемуарах генерала П.П. Дьяконова, его жизненный путь и деятельность. «В те годы среди наших руководителей в Париже выделялся Генерального штаба генерал-майор П.П. Дьяконов. Он вошел к нам через генерала Лохвицкого, у которого в дивизии командовал одним из полков, — писал Граф. — Это, несомненно, был выдающийся генерал, так как первым окончил Академию Генерального штаба и уже в 42 года произведен в генералы и назначен командиром полка в составе дивизии, отправленной во Францию. В то же время он был очень симпатичным человеком, и я любил с ним встречаться». Автор отмечал, вместе с тем, что Дьяконов был чрезвычайно скрытен, и он мало что знал о его жизни в Париже. Правда, потом, указывал Граф, он стал приглашать его к себе и познакомил со своей женой. Она, по оценке автора, была очень милой, но, насколько можно было заметить, Дьяконов был с ней не в ладах, Кроме того, по воспоминаниям Графа, у Дьяконова была славная маленькая дочь и пасынок, которого он явно не любил. «Только впоследствии я узнал, — писал автор книги, — что он жил, играя на скачках, оттого его денежное положение иногда бывало очень хорошим, а иногда и очень плохим»
.
Трудно сказать, зависело ли финансовое положение действительно от этого увлечения генерала, но, во всяком случае, оно могло быть хорошим прикрытием для расходования средств, получаемых от советской разведки. А в эмиграции за наличием у кого-либо свободных средств следили очень внимательно. Из книги Графа следует, что Дьяконов пользовался полным доверием и обладал высоким авторитетом в легитимных кругах, принадлежал к высшим слоям движения, руководимого великим князем Кириллом Владимировичем, и неоднократно встречался с последним.
Граф вспоминал, что у Дьяконова он познакомился с генералом Коргановым, и добавлял, что он, кажется, был единственным генералом армянского происхождения. Корганов был представителем армянской националистической организации «Дашнакцутюн» в Париже.
Описывая ситуацию, сложившуюся после похищения Кутепова, Граф писал, что «его увоз задел и наше движение». Связано это было с тем, что газета «Возрождение» сообщила, что когда происходило его похищение в Париже, Дьяконов встречался с Поповым и де Роберти в Берлине. «Для меня это было полной неожиданностью, так как я не имел понятия, что Дьяконов имеет какую-то связь с этими людьми», — вспоминал начальник канцелярии великого князя Кирилла Владимировича. И хотя этот факт, по его мнению, доказывал «алиби» всех трех в участии в похищении Кутепова, но «Возрождение» все-таки обвиняло их в участии в этом преступлении.
В связи с развернувшимся разбирательством, вспоминал Граф, Дьяконов попросил сейчас же освободить его от должности начальника Парижского округа Корпуса Императорской Армии и Флота ввиду того, что он скомпрометировал движение, поехав на свидание в Берлин без ведома и согласия Главного центра. Это и было сделано.
Суд, рассматривавший претензии Дьяконова к «Возрождению» и ее главному редактору Семенову, потребовал от генерала «референций», и в том числе, вспоминал Граф, «он обратился и ко мне и просил ему выдать от имени Государя документ с аттестацией». «Это и было сделано, — писал автор книги, — так как Главный центр не имел никаких оснований сомневаться в порядочности генерала Дьяконова, блестящего генерала Генерального штаба Императорской Армии. Но всё же из осторожности эта аттестация была написана в сухой и сжатой форме».
Суд принял, в конечном итоге, решение в пользу Дьяконова. Но, как вспоминал Граф, «после этого случая у меня все же создалось какое-то недоверие к Дьяконову». «Конечно, я совершенно не подозревал его в участии в похищении Кутепова, но мне казался странным факт, что Де Роберти и Орлов (на самом деле Попов. — В.Г.), теперь уже несомненные агенты Советов, вызвали Дьяконова на свидание в Берлин. Значит где-то у Советов имелись какие-то данные, что Дьяконов может оказаться возвращенцем, а им хорошие генералы были нужны»
. После этого случая, указывал Граф, Дьяконов совсем отошел от легитимных кругов, и он с ним не виделся.
В целом, характеризуя свое отношение к Дьяконову, начальник канцелярии великого князя Кирилла Владимировича писал: «Мне приходилось немало отстаивать его от обвинений в том, что он находится в связи с советскими военными агентами посольства. Я его всегда защищал, так как не представлял, чтобы русский императорский генерал мог быть политическим обманщиком. И я думаю, что он и не был обманщиком до какого-то момента, наверное, до того, как ушел из нашей организации. И, во всяком случае, он не был агентом-провокатором. Что, в конце концов, он сменил вехи, в этом не было сомнения, так как он открыто уехал в СССР накануне объявления войны Советам Германией»
. Последняя же встреча Дьяконова и Графа состоялась, по словам последнего, в Париже в начале июня 1941 года, и о ней еще пойдет речь в дальнейшем в этой книге.
Коснемся личности еще одного человека, тесно связанного своей деятельностью по ВРИО с генералом Дьяконовым и официально считавшегося в эмиграции представителем этой организации, — генерала Г. Г. Корганова (Корганяна). Сохранился один очень любопытный документ. Это письмо полковника С.М. Атабекова, датированное 20 ноября 1930 года. В нем говорилось, что генерал-майор Корганов по своим личным соображениям и мотивам, «нам известным», принужден сложить с себя полномочия председателя полкового объединения 15-го Драгунского Переяславского Императора III полка (он командовал этим полком в годы Первой мировой войны. — В.Г.) и возложить их на полковника Атабекова, т.е. на автора письма. В последовавшем приказе начальника I отдела РОВСа эти обязанности были возложены на подполковника Мызлова
.
