Тем не менее, подчеркивалось в информационном бюллетене РОВСа, громадная часть эмигрантов не подчиняется этим указаниям. Здесь отмечалось также, что РОВС, Хорватовское объединение, Братство Русской Правды, Национальный Союз Нового Поколения и организованные казаки (кроме забайкальского казачества) не идут на признание атамана Семёнова. Его деятельность тесно связывалась с работой БРЭМ и с сотрудничеством с японцами. За ним, утверждало указанное издание, следуют только остатки Забайкальских войсковых формирований, каппелевцы, участники Ледяного похода и созданные на японские средства харбинские фашисты Родзаевского. «Эмиграция в целом не верит и никогда не будет верить Семёнову», — подчеркивалось в публикации РОВСа
. Здесь же в числе ближайших сподвижников японцев и атамана Семёнова назывались имена руководителей БРЭМ — генералов Бакшеева и Кислицина.
Так или иначе, БРЭМ, действуя по указаниям японцев, стремилось взять под свой контроль все сферы жизни эмиграции, использовать эмигрантов в антисоветской деятельности и для подготовки к участию в будущей войне на стороне Японии против СССР. К осени 1935 года формирование БРЭМ было завершено, и оно превратилось в разветвленную организацию с центральными органами в Харбине, а также отделениями и представительствами во многих населенных пунктах Маньчжоу-Ди-Го.
Но целенаправленная деятельность по использованию эмигрантов в антисоветской работе проводилась японцами и до образования БРЭМ. Еще в начале 30-х годов в Харбине и Цицикаре под прикрытием курсов шоферов, механиков и рабочих разных специальностей японской военной разведкой были созданы разведывательные школы, в которых обучались главным образом белоэмигранты. Выпускники этих курсов, а фактически подготовленные разведчики, впоследствии реэмигрировали на родину и оседали на предприятиях промышленности и транспорта, попадали в ряды Красной Армии, снабжая японскую разведку необходимой информацией
.
Для выполнения особо серьезных заданий отобранные агенты обучались в строго законспирированных школах. Например, часть агентов проходила подготовку на особых курсах при обществе «Кео-Ва-Кай», разведывательной организации с центром в Харбине. Здесь преподавали лучшие специалисты по «русским делам», в том числе полковник, а затем генерал Кисабуро Андо. Во главе русского отдела этой организации в Харбине стоял Като, являвшийся по совместительству советником БРЭМ. В числе его помощников был генерал А.Ф. Власьевский. Среди русских преподавателей в разведывательной школе этой организации был и уже упомянутый генерал В.А. Кислицин
.
Бывший офицер японской жандармерии Ильин писал 15 сентября 1932 года, характеризуя сложившуюся обстановку: «Сейчас все японские штабы заполнены русскими осведомителями. При каждом штабе имеется штатный чиновник, осведомитель, получающий за свою шпионскую работу, в сущности, гроши. Японцы мелки и даже в предательстве платить много не любят, обычно иен 75, максимум 90. Затем идет целая серия мелких доносчиков, собирателей сплетен и прочего, которые получают от 15 до 25 целковых в месяц, некоторые — просто сдельно, за доставленные сведения. За разовую сдельную работу доносчикам платят по 2–3 иены. Советником при японском жандармском управлении устроился некто Николай Робертович Грассе — капитан, всю гражданскую войну проведший у Семёнова в Чите и при японских миссиях. Грассе искренне верит, что делает большое дело, натравливая японцев на СССР, на отобрание КВЖД. Маньчжурии и прочего. Затем — сонм мелкой сошки, которая вьется, кружится, наушничает, пишет, доносит. Разумеется, когда нечего сообщить, врут и лгут вовсю…»
.
Бывший сотрудник, а затем начальник ЯВМ в Харбине, генерал-майор Акикуса в своих показаниях на следствии по делу военных преступников в 1945 году указывал: «Основной базой разведывательной работы против Советского Союза, проводившейся Харбинской ЯВМ, являлась русская эмиграция и, в частности, ненавидящие Советский Союз члены Русской фашистской партии, Союза казаков на Дальнем Востоке. Эти организации постоянно поставляли Харбинской ЯВМ кадры агентуры…»
.
Разведывательная и контрразведывательная деятельность в Маньчжоу-Го, во многом направленная против СССР и сотрудников советских консульств на маньчжурской территории, осуществлялась пятью органами: вторым отделом штаба Квантунской армии (иначе говоря, структурным подразделением этого же отдела Генштаба Японии); японскими военными миссиями; главным управлением жандармерии Японии и Маньчжоу-Го; главным управлением полиции; главным штабом железнодорожной охранно-военной бригады. Штатными и нештатными сотрудниками всех этих органов являлись и русские эмигранты. Ближайшим помощником начальника ЯВМ в Сахалине был, например, белоэмигрант Д.Б. Тимиркеев. Крупной фигурой в японской разведке являлся бывший колчаковский офицер П.А. Карпов.
В сотрудничестве с японскими спецслужбами осуществлялась подготовка и заброска на советскую территорию диверсионных групп и отрядов из числа эмигрантов, в большинстве бывших военнослужащих. Например, летом 1932 года начальник Харбинского автономного отдела БРП Г.П. Голубев сформировал из членов «Исполнительной группы боевиков» диверсионно-террористический отряд для заброски в Приморье во главе с П.З. Дикарёвым. Последний, по некоторым данным, был одним из активных участников покушения на маршала Чжан Цзолина в июне 1928 года, непосредственное руководство которым осуществлялось якобы полковником штаба Квантунской армии Кавамото. В результате Чжан Цзолин был тяжело ранен и спустя несколько часов скончался в Мукденском госпитале
. Заметим, что тема организаторов убийства Чжан Цзолина является дискуссионной, и в современной литературе нередко указывается, что это было делом рук советских спецслужб
, о чем автору этой книги уже приходилось ранее писать
.
Но вернемся в 1932 год. Отряд Дикарёва при переходе границы уничтожил советский пограничный разъезд, осуществил рейд по советской территории и успешно вернулся в Маньчжурию. Майору Хара в Харбинскую ЯВМ была представлена разведсводка о советских войсках в районе Никольска-Уссурийска, а также о числе самолетов на аэродроме Спасска. Руководители и участники этой операции получили от японцев значительное денежное вознаграждение.
В апреле 1933 года по заданию начальника ЯВМ в г. Маньчжурия Обары помощник начальника местной полиции белоэмигрант Иванов сформировал из русских военных эмигрантов разведгруппу, которая была направлена для обследования Борзинского укрепрайона в Забайкалье. Но на советскую территорию прорвались только Козлов и Торохов, а трое остальных после перестрелки с пограничниками вернулись обратно. 4 мая указанные лица вернулись на маньчжурскую территорию с некоторыми сведениями о войсках и укреплениях, а во второй половине того же месяца они вновь побывали в окрестностях Борзи, где сделали несколько фотоснимков и разбросали листовки.
В апреле 1933 года японское военное командование предложило Дальневосточному отделу БРП забросить на советскую территорию диверсионную группу с задачей захвата и вывода в г. Чанчунь советского офицера для получения от него сведений о состоянии забайкальской группы войск. 20 июля созданная группа проникла на советскую территорию в 100 км западнее станции Маньчжурия, но была ликвидирована в результате действий ОГПУ
.
