В течение следующих двух недель, пока Лилиана выздоравливала, Антонио ни на мгновение не покидал медицинский центр, снова и снова пытаясь вызвать ее на разговор. Но она лишь молчала в ответ и все больше погружалась в уныние.
Все вокруг уговаривали Антонио дать ей оправиться от травмы, уверяли, что их любовь в итоге победит все. Но дни летели, а Лилиана все больше замыкалась в себе.
И сегодня Антонио осознал, что больше не может это выносить. Он просто вошел в палату и сказал, что будет стоять у ее кровати, пока она снова с ним не заговорит.
Она подняла на него глаза, уже не чужие, а настрадавшиеся от боли и предательства.
– Ты лгал мне, Антонио, тогда как все, о чем я тебя просила, – это честность. Даже если ты испытываешь ко мне какие-то чувства, все произошедшее между нами испорчено этой ложью. Теперь я не могу снова доверять, чувствовать. Мои эмоции, моя вера, как и мое тело, которое ты собрал по кусочкам, изранены, и на них останутся шрамы.
Не успел Антонио поклясться, что будет ждать целую вечность, когда ее раны заживут, как Лилиана села прямо, уложив закованную в гипс ногу на кровать.
– У меня больше нет причин оставаться здесь. Я хочу, чтобы ты освободил меня от обязательств.
Больше всего на свете Антонио хотелось пылко удерживать Лилиану здесь, пока она не даст ему еще один шанс. Но он не мог и дальше давить на нее в столь хрупком состоянии.
– Я сделаю это. Но, Лилиана, что бы ты ни думала обо мне, пожалуйста, вернись со мной в наш дом, позволь мне позаботиться о тебе, пока ты не выздоровеешь.
Она покачала головой, и по ее лицу впервые с несчастного случая заструились слезы. С каждым влажным следом, остававшимся на бледной щеке, Антонио ненавидел себя все больше.
Он причинял ей слишком много боли. Ему оставалось лишь отпустить ее и надеяться, что однажды она исцелится настолько, что снова впустит его в свою жизнь.
День, на который была назначена их свадьба, прошел при абсолютном молчании Лилианы.
Она не вернулась в особняк Антонио. И в лабораторию – тоже.
Подумать только – он, ведущий эксперт по исправлению последствий серьезных травм, ранил человека, в котором нуждался больше жизни, и был не в силах исцелить эти раны!
Он осознал правду во время одной из хирургических операций, которым посвящал теперь все свое время.
Он и его чувства не имели никакого значения. Лилиана должна была исцелиться для самой себя, чтобы вернуться к своей жизни, своей работе. И, если для эмоционального комфорта любимой требовалось отпустить ее, Антонио был готов к этому.
Даже если это уничтожало его.
Глава 11
Спустя три месяца после несчастного случая Лили полностью оправилась физически, но на работу не вернулась.
Брайан, регулярно приезжавший проведать подругу, не уставал убеждать ее сделать это. Она отказывалась, уверяя, что решила сразу отгулять все неиспользованные отпуска.
С тех пор как Антонио освободил ее от обязательств и отправил обратно в Лос-Анджелес на своем самолете, Лилиана покидала дом только ради курсов реабилитации и интенсивной физиотерапии, проводимых другими врачами по разработанному Антонио графику.
С того момента она не видела его и не слышала о нем. От тоски по нему Лили не могла дышать.
Отец, которому она представила серьезно отредактированную версию правды, был убежден: это означало, что она выздоровела настолько, чтобы снова поверить в любовь Антонио. Но Лили знала, что дело не в самочувствии, – она просто скучала по нему.
Что же касается Антонио, то, буквально посвятив себя ей в больнице, он пропал сразу после разрыва помолвки. Похоже, Лили оттолкнула его так сильно, что он махнул на нее рукой.
Лили не могла последовать совету отца связаться с Антонио. Не могла навязываться ему, если он решил двигаться вперед.
Она снова и снова сводила себя с ума вопросами, а любил ли он ее когда-нибудь по-настоящему, не убила ли она его любовь… И тут в дверь позвонили.
Поскольку все гости перед приходом обычно звонили по телефону, надежда, что это пришел Антонио, заставила Лили мчаться к двери так быстро, как она только могла.
Но на пороге стоял не он. Это была София Аккарди.
После обмена взглядами, Лили – ошеломленным и разочарованным, София – растерянным и робким, Лили пригласила ее войти. В сознании метались вопросы, и все – об Антонио. Вместо того чтобы задать их, она неловко предложила Софии что-нибудь выпить.
Получив чашку чая, София наконец-то объяснила:
– Я пришла бы раньше, но Антонио сказал, что тебе нужно время прийти в себя.
Так поэтому он не пытался связаться с ней?
– Еще он сказал, что ты полностью выздоровела.
– Я… – Она и правда выздоровела, по крайней мере, физически. – Антонио – виртуоз. Даже мои шрамы еле заметны и исчезают с каждым днем.
Прекрасное лицо Софии украсила улыбка, так напоминавшая улыбку Антонио.
– Его шрамы тоже исчезают. Он стал сближаться со мной и своими братьями и сестрами, и это… неописуемо. Я всегда чувствовала, что мой ребенок выжил и растет сильным и особенным, но Антонио превзошел все мои фантазии.
Как превзошел и все фантазии Лили. Именно поэтому она всегда чувствовала, что не заслуживает его любви.
София продолжила:
– Он признался, что это ты попросила его дать мне шанс. Я обязана тебе счастьем быть рядом с моим сыном. – Ее улыбка померкла. – Но он ненавидит многих членов семьи за то, что они разделяют взгляды, заставившие моих родителей отнять его у меня, бросить на произвол судьбы и подвергнуть ужасным испытаниям, о которых он мне еще не рассказал. Эти люди обязаны тебе жизнью, ведь именно ты отговорила его от планов мести.
Неужели она обладала таким влиянием на него? Или он просто счел, что возмездие не стоит хлопот?
Так или иначе, Лили порадовало осознание того, что Антонио отпустил горечь и ярость, принимая от семьи любовь, которую заслужил. Если ее роль в его жизни сводилась к такому моменту, этого было вполне достаточно. Она хотела, чтобы Антонио был счастлив, даже если она сама никогда больше не испытает счастье.
София взяла ее руку в свои ладони.
– Но я здесь прежде всего для того, чтобы выразить, насколько мне грустно из-за всего, что произошло. Антонио объяснил, почему услышанный разговор так тебя расстроил, но не сказал ничего больше. Я чувствую себя такой виноватой!
Лили накрыла свободной рукой ее ладони.
– Послушайте, София, зона реконструкции была огорожена, а я по глупости вломилась туда. Я была дурой, слишком остро отреагировав и сразу убежав. Вам не в чем себя винить.
Слезы заблестели в глазах Софии.
