– Я до сих пор не простила тебя! – закричала Полли. Джессика посмотрела на Топаза, который теперь держал ее за руку, кажется, у них все налаживалось.
Каждый из присутствующих продолжал ворковать, комментируя все, что делала Лилли, а она отвечала на реплики улыбкой и хихикала, глядя на дедушку, к его огромной радости, широко раскрытыми глазами. Джессика подумала, как чудесно быть такой любимой, и понадеялась, что Лилли, повзрослев, будет всегда помнить это время, то время, когда все, как зачарованные, следили за каждым ее движением, на которое отвечали, радуясь всей душой. Все, что бы она ни делала, вызывало улыбку.
Джессика увидела, что Мэттью обходит стол, явно очень довольный. Она знала, что он мечтал о таком воскресном дне в кругу любящей семьи, когда все смеются и все счастливы. Он выглядел расслабленным. Должно быть, ему было приятно сменить обстановку, не осторожничать, наблюдая за ней и ожидая увидеть, как она справляется со своими обязанностями. Она знала, что Маргарет ставит себе в заслугу то, что благодаря их визиту на прошлой неделе в их доме вновь воцарился покой, который, казалось, опустился на их обожаемого мальчика. Правда, на прошлой неделе Джессика изо всех сил старалась «очнуться». Она оделась, вымыла волосы, надушилась и, когда Мэттью выходил из дома, постаралась улыбнуться, держа на руках Лилли. Казалось, она добилась своего. Он крепко поцеловал ее и не выглядел слишком встревоженным оттого, что оставляет ее одну. Если бы было так легко одурачить себя.
Джессика понимала, что будет лучше для всех, если она станет по-прежнему притворяться. Но она была сплошным комком нервов, подпитываемых адреналином, который вырабатывал ее истощенный мозг. Ей казалось, что она выполняет цирковой номер, жонглируя тарелками на потребу разношерстной публике и играя для каждого свою, неповторимую роль: «Леди и джентльмены, поприветствуем барабанной дробью Джессику, Великую обманщицу всех времен!» Когда они приехали к ее родителям, Мэттью подмигнул ей, словно говоря: «Я люблю тебя за то, что ты подарила мне ребенка. У нас все наладится. Ты молодец!» Полли тоже подмигнула ей за общей беседой, словно говоря: «Ты выглядишь как будто получше, подруга, и это здорово!» Отец подмигнул ей, пока они ели пудинг: «Вот что значит держаться вместе, моя девочка. Я горжусь тобой, как никогда». На самом деле Джессике хотелось расхохотаться, глядя на них, ей хотелось швырнуть о стену любимый фарфор своих родителей и смотреть, как он рассыпается на части, хотелось протянуть руку и смахнуть все со стола, устроить ужасный шум, чтобы все обратили внимание на нее, ей хотелось спросить их: «Как? Как именно все наладится? Вы не представляете, как я себя чувствую. Никто из вас не представляет!» Но она не произнесла ни слова, так было легче.
Лилли начала капризничать, крутиться, скулить и выгибать спинку, хотя Корал держала ее на руках и пыталась как-то отвлечь. Она разбушевалась именно в тот момент, когда взрослые впали в оцепенение от переполненных животов, опьяневшие от выпитого вина и затихшие после оживленной беседы.
Джессика почувствовала, что мать изучающе смотрит ей в лицо, она понимала, что Корал видит то, что скрывается под показной улыбкой и слоями маскирующего карандаша, отмечая, что ее нервы совершенно расшатаны. Большие и темные круги под глазами было слишком сложно скрыть.
– Дорогая, почему бы тебе не вздремнуть после обеда? Мы с Полли могли бы немного понянчиться с Лилли, почитать ей сказку или поиграть с ней. – Корал похлопала внучку по спинке.
– В самом деле, я думаю, что могла бы прогуляться, – сообщила Джессика. – Мне хочется размять ноги и подышать свежим воздухом.
– Отличная мысль! – Полли захлопала в ладоши. – Я только возьму телефон.
– Послушай, Полли, думаю, я пойду одна, если ты не возражаешь. Я хочу немного побыть наедине с собой, и, кроме того, тебе не следует оставлять Паза. Папа достанет фотоальбомы, и ты знаешь, что тебе этого не хочется. – Джессика улыбнулась отцу, который, непривычный к выпивке посреди дня, теперь откинулся в кресле, счастливый и разрумянившийся от спиртного.
Лилли, утомленная своим представлением, расплакалась. Мэттью забрал ее из рук бабушки.
– Я похищаю эту сердитую малышку, а когда она появится снова, то будет улыбаться и пахнуть намного приятнее, чем теперь. – Он поцеловал ее в щеку. – Пойдем.
Лилли хлопала ручкой по плечу отца, пока он карабкался по ступеням в прежнюю комнату Джессики, где стояла детская кроватка. Джессика знала, что Мэттью, вероятно, пристроится рядом и тоже заснет, было бы трудно сопротивляться соблазну и не прилечь не толстое пуховое одеяло на опрятно заправленной кровати. Она не винила его.
– Я ненадолго, просто пройдусь. – Встав из-за стола, Джессика положила салфетку на тарелку.
Корал покачала головой.
– Ты уверена, что тебе не нужна компания, милая?
– Да. Все в порядке. Правда.
– В таком случае я начинаю убирать со стола, – сказала Маргарет, обращаясь к своему мужу, у которого слипались глаза. Он был явно не настроен помогать ей.
– Я помогу вам, миссис Эм. Только из страха, чтобы вы молчали о моей заднице.
– Знаешь что, – заговорил Топаз, – я помою посуду, а вы посплетничайте. Это единственное, на что я способен после такого вкусного обеда.
– О, спасибо тебе, То… дорогой. – Корал все еще была не способна называть приятеля Полли Топазом. – Но ты не знаешь, где что находится!
– Я уверен, что разберусь. – Топаз сверкнул своей победоносной улыбкой, и Корал почувствовала, что ее решительность растаяла.
Поцеловав мать в щеку, Джессика увидела, что голова отца склоняется вниз, он уже спал глубоким сном, приоткрыв рот.
– До скорого.
– Конечно, дорогая. Я поставлю чайник, когда ты вернешься.
Джессика, улыбнувшись, кивнула матери, убиравшей посуду со стола.
Надевая в коридоре кроссовки и старую майку, Джессика вспомнила вечер, когда она стояла здесь менее года тому, только что узнавшая, что она беременная, и переполненная радостью при мысли о том, что ждет ее впереди. Если бы она могла повернуть время вспять. Если бы только. Больше всего ее смущало то, что все без исключения были без ума от Лилли, тогда как она, будучи ее матерью, не ощущала с ней такой же тесной связи. От этого она чувствовала себя оторванной от семьи и одинокой, очень одинокой.
Ополоснув обеденные тарелки, а потом – столовые приборы, Топаз положил их в посудомоечную машину.
Войдя в кухню, Мэттью поставил радионяню на столешницу.
– Слава богу, она мгновенно заснула. Родж спит?
– Да! – Топаз кивнул в сторону стола. – Полли и Маргарет – в гостиной. Думаю, и они теперь уснули.
– Боксеры легкого веса, – засмеялся Мэттью. – Ты создашь мне дурную славу, если предложишь помыть тарелки.
– Ты всегда можешь помочь, если захочешь заработать положительные очки.
– Уф, как я могу отказаться? – Мэттью собрал чашки от пудинга и передал их Топазу, чтобы тот сполоснул их.
