Бело-синие огромные зенки, пялящиеся на мир под ними с ненавистью, красивыми не казались. Абсолютно. Мерцающий воздух струился вниз, леденя страхом даже на расстоянии.
Морозники… Такое ему доставалось лишь один раз.
– Бегом!
Объяснять не пришлось. Земля и остатки снега, серо-черная жирная масса, на глазах слеплялись в единый монолит. Холодный острый монолит, блестящий бритвами своих сколов.
Бег, снова бег…
Морозники бьют широко, но в лед все обращается лишь почти в центре. «Почти» – это… до километра-двух. Как-то раз, три зимы назад, Азамат нашел караван ледяных статуй людей и лошадей. Единственная машина, огромная четырехмостовая боевая фура из двадцать первой «Волги» и КрАЗа, застыла всего в сотне метров от недавно живых попутчиков. Торчала айсбергом посреди замерзших кусков прибрежных льдин – шуги.
Люди… Люди звенели настоящим хрусталем под порывами северного ветра-снежника. Азамат, застыв, глядел в карие, кричащие страхом, глаза курносой девчонки. Волосы, повисшие сосульками, прозрачно-белая кожа…
– Бегом!
Они бежали. Бежали, как могли, впереди, мяукая и боясь до шерсти дыбом, несся Саблезуб. Быстрее, быстрее, исходился криком кот, быстрее!!!
Земля трещала и звонко лопалась за спинами. Пар, крутившийся вокруг каждого, осыпался снежинками, колкими и хрусткими.
Бегом! Бегом!! Бегом!!!
Белые блестящие цветы распускались прямо под ногами. Расплескивались повсюду, кружевами-льдинками покрывали грязь, превращали черно-серо-грязную степь в алебастрово-холодную сказку. Трава, редкая, торчавшая пучками, голубела, истончаясь, съеживаясь, становясь полупрозрачными клинками-копьями, хищно блестевшими синими бликами морозников.
Бегом! Бегом!!
Дыхание перехватывало, воздух врывался в нос, горло, легкие колючими звездочками ледяных одуванчиков, щекотавших и резавших теплое пока еще тело. Жестко сковало лицо, прихватив густую щетину, стянуло разом, заковав в тонкий прочнейший ледок-панцирь.
Ха! Ха!!
Не останавливаться, бежать, разрывая кричащие криком мускулы и не думая о «потом». Потом хоть крупозное воспаление легких, хоть…
Позади гулко и страшно охнула земля. Треск промерзшего суглинка донесся разрывом нескольких выстрелов к РПГ, угодивших в наливную цистерну. Даша закричала, осеклась, задохнувшись воздухом, обернувшимся бритвенной остроты лезвием.
Бегом!!!!
Капли, вылетавшие изо рта, не долетали даже до промокшей от пота куртки. Разлетались блестящими брызгами-слезинками, мягко хрустели в такт морозным узорам-цветам, все увереннее усеивающим землю.
Воздух стал жестким, хоть топором руби, твердым и больно бьющим в лицо. Волокуша, схваченная морозом, тяжелела, жалобно скрипела, подскакивая на каменной твердости смерзшихся кочках и комьях грязи.
Быстрее! Еще!! Ну!!!
Саблезуб, мелькая впереди, взвыл волком. Остановился, крутанувшись на месте, выбросил шрапнель влажной парящей земли. Парящей?
– Бегом!!!
Позади накатывало еще раз, набирало силу, свистело десятком сигнальных сирен, явственно сжималось в разрываемом морозом небе, готовилось ударить, вбить в землю, окатить ледяной яростной волной, заставить застыть, окаменев и лишь тонко позванивая…
Бегом!!!
Азамат не удержался, полетел кубарем, оскользнувшись на склизкой грязной пленке талого снега. Уколова рухнула, хватая теплый воздух. Даша села и просто мотала головой. Костыль, побелевшими руками держась за края волокуши, тихо и вяло матерился. Совершенно без выдумки и огонька.
Азамат встал, потянул флягу. Пальцы не слушались, ходили вверх – вниз – в стороны мелкой трусливой дрожью. Крышку открутил еле-еле, выхлебал половину, наплевав на путь и запас на «если что пойдет не так». Фу-у-у… жизнь была прекрасна, текла по горлу гладкой и холодной, просто холодной, струйкой.
Саблезуб… Кот умывался.
Азамат покачал головой, глядя на оставшееся позади. Твою же за и в…
Степь еще даже не приходила в себя. Дымилась холодной порошью, синела глыбами тяжелого льда. Стайка косуль, не успевшая до края, вытянулась в беге, пока еще держась, переливаясь бликами уходящих синих мертвых глаз морозников.
Дальше они пошли через час, не раньше.
– Дом! – Старлей остановилась. – И дым.
Дом и дым… вместе звучит сказочно прекрасно. Азамат прищурился, вглядываясь. Люди? Дошли?
К невысокой избушке в три окна и с пристроем почти бежали. Добраться к теплу хотелось жутко. А на таком отшибе, без людей, могли ютиться кто угодно… Но явно понимающие, как бывает холодно и голодно. Да и не поместится в такой хибаре пять человек, а с тремя Азамат рассчитывал справиться даже в одиночку. Если придется.
Их ждали. Дед с бабкой, почти как с картинки из детских, еще советских книжек. Даже платок с расписными цветами алел и золотился почти выцветшей вышивкой. Костыль, почти вывернувший голову, сплюнул, присвистнул, харкнул еще разок…
– Такие сладкие, аж приторно… Точно говорю, бродяги, чую лицемерных двуличных сволочей в них я.
Уколова вздохнула. И не комментировала.
Всю разлюбезную картинку, прям сбежавшую с открытки «Мои дедушка с бабушкой и их домик», портила двустволка, смотревшая задумчиво и чуть грустно. Совсем как хозяин, распушивший белую козлиную бородку.
– Здорово, отец! – гаркнул Костыль, все же развернувшись и заставив Азамата с Уколовой остановиться окончательно.
– Да в рот мне немытые ноги, если б был такой сынок… – дед щурился от ветра, но не моргал, лишь чуть слезился глаз за аккуратно склеенными очками. – Да и остальная семейка. Чего надо, нищеброды?
Азамат вытер ладони о брюки. Огляделся. Кота не видно, кот явно работал скрытно. Хорошо…
– Чё рты заткнули, а? – неожиданно пробасила женщина. – Вас спрашивают, непутевые. Кто такие, откуда и для чего приперлись?
– Стоит так говорить с незнакомыми людьми? – поинтересовалась Уколова. – У нас больной.
– Этот, что ль? – тетка кивнула на Костыля. – Да на нем пахать можно.
Азамат покосился на Дашу. Мало ли… Если вдруг глаза начнут темнеть, то стоит действовать самому. Тащить на волокуше двоих никак не выйдет. А девчонка точно вырубится.
– Чего башкир на меня не смотрит? – дед хрипнул легкими. – Задумал чего? Ручонки к кобуре не тяни, вообще, брось-ка, куда подальше, ствол. Ну-ка, ну…
Азамат кивнул, соглашаясь. Но делать не стал. Только усмехнулся.
– Стой ровно, дедушка. И подними ружье вверх. Быстро.
Саблезуб, все же добравшийся до новой опасности, нутряно забасил рыком и урчанием. Даже на расстоянии, даже зная этого драноухого паршивца так давно, Азамат ощутил легко колыхнувшийся страх. А это ведь друг, и он о нем знает и видит его. Что там думали дед с бабкой, Пулю не интересовало. Азамат следил за стволами ружья.
