Виновата и география. Иан Моррис утверждает: «В XV веке новые способы навигации, первопроходцами в которых был Китай, позволили кораблям пересекать океаны. Неожиданно одна географическая деталь — что от Западного побережья Европы до восточного берега Америки 3000 миль, а от Китая 6000 до ее западного берега — стал самым важным фактором в мире. Это означало, что именно европейцы, а не китайцы колонизируют Новый Свет, создавая рыночные экономики нового типа по обе стороны Атлантики. Эти рынки создали столь же новые стимулы, которые заставляли европейцев, а не китайцев начать использовать сжигаемое топливо для промышленной революции. Порожденные этой революцией пароходы и железные дороги сделали мир еще меньше в XIX веке, высвобождая огромный промышленный потенциал Северной Америки»
[589].
Долговременный кризис двух азиатских гигантов — Китая и Индии, — а с ними и всего азиатского континента наступил, когда англичане с помощью последних достижений промышленной революции, используемых для военных целей, оккупировали Индию и начали выкачивать из нее несметные богатства, а затем — производить там опиум и пытаться продавать его в Китай. Поскольку китайцы сопротивлялись, Британия начала против них опиумные войны, заставив, наконец, покупать наркотики. В 1840–1842 годах небольшой британский флот поставил Китай на колени. Рассказ очевидца — лорда Роберта Джоуселина: «Корабли сделали бортовой залп по городу, и треск от падающих деревьев и домов, стоны людей донеслись с берега. Огонь с нашей стороны продолжался девять минут… Мы высадились на опустевший берег. Одни лишь мертвые тела, луки и стрелы, сломанные копья и ружья остались на поле боя»
[590]. В 1890 году доля Китая в мировом ВВП составила 13 %, а Индии — около 2 %
[591].
Пик колонизации в Азии пришелся на XIX век, когда сформировалось несколько зон колониального контроля: британская — на юге и юго-западе континента, российская — в Центральной Азии и Закавказье, французская — в Индокитае, голландская — в Индонезии, совместное влияние западных держав и России в Восточной Азии. Внешняя экспансия нарушила естественное развитие Азии, привела к столкновению цивилизаций, находившихся на разных стадиях развития. Хотя в Европе уже кое-где упрочились секуляризированные и даже либеральные нормы, колониальные режимы ни в коей мере не были озабочены привитием этих норм. Управление было иерархичным, авторитарным и в этом отношении мало чем отличалось, а иногда и превосходило по жесткости традиционные восточные порядки.
Европейские державы имели возможность военного вмешательства в любой стране Азии. Оттуда шла почти бесплатная рабочая сила — индийцы на Малайский полуостров, китайцы в Тринидад и т. д. Оттуда вывозились культурные артефакты, которыми до сих пор переполнены музеи и частные коллекции в Западной Европе. Оттуда в любых объемах вывозилось сырье, столь необходимое для западной индустриализации, что одновременно не позволяло начаться индустриализации на Востоке. Азиатские рынки были полностью открыты для европейских промышленных товаров, что уничтожило многие местные ремесленные производства. Цивилизация теперь отождествлялась с европейскими формами научного и исторического знания, представлениями о морали, общественном порядке, праве, даже о стиле одежды и вере. «Поэтому подчинение Азии европейцам не было просто экономическим, политическим и военным, — подчеркивает известный индийский аналитик Панкадж Мишра. — Оно было также интеллектуальным, моральным и духовным — совершенно иной тип завоевания, чем когда-либо раньше. Оно оставляло жертвы возмущенными, но в то же время завидующими завоевателям и, наконец, желающими приобщиться к тайнам их власти, которая казалась почти мистической»
[592].
Сунь Ятсен — основатель Гоминьдана — скажет в 1924 году, что даже в последнем десятилетии XIX века в Азии не считали, что освобождение от господства белых вообще возможно: «Люди думали и верили, что европейская цивилизация была прогрессивной — в науке, промышленности, производстве, вооружении — и Азии нечем с ней сравниться. Как следствие, они полагали, что Азия никогда не окажет сопротивления Европе, и европейское угнетение никогда не будет поколеблено»
[593]. Для многих азиатских мыслителей вызов Запада не был геополитическим — он был экзистенциальным. Появилось немалое количество интеллектуалов, которые готовили революцию в азиатском сознании. Шло активное заимствование отдельных элементов западных политических идей, норм и традиций при одновременном поиске самобытного, своего пути, учитывающего национальные традиции. К числу таких мыслителей можно отнести китайского историка и философа Лян Ци-чао, журналиста Джамаля аль-Дина аль-Афгани, индийца Рабиндраната Тагора, японца Сасеки.
В чем причина превосходства Запада? Азиатских интеллектуалов не устраивали ответы в духе «восточного деспотизма» и «расовой неполноценности». Ответ они находили в организации западных государств и обществ: европейские формы политической и военной мобилизации — армии по призыву, эффективные налоговые системы, кодифицированные законы; финансовые институты — акционерные компании, биржи; информационно насыщенная общественная жизнь, образование. Первой на путь заимствования форм государственной организации встала Япония, роль которой в развитии азиатизма и в дальнейшем будет очень большой. Реформы Мэйдзи, осуществленные с 1868 года, стали превращать Японию в великую державу. Япония уже сама к концу века стала активно вмешиваться в колониальные конфликты в Восточной Азии, претендуя не только на собственные владения, но и на выполнение миссии освобождения Азии от завоевателей.
В России и на Западе привыкли считать, что главными событиями в истории ХХ века были две мировые войны, а затем биполярная конфронтация и холодная война. «Однако сегодня становится понятнее, что центральным событием для большинства населения мира было интеллектуальное и политическое пробуждение Азии и ее возникновение из-под руин и азиатских, и европейских империй»
[594], — считает Мишра.
Можно совершенно точно назвать тот момент в истории, когда народы Азии почувствовали, что колониальному угнетению европейских держав можно успешно противостоять. Как бы ни неприятно нам это вспоминать, речь идет о Цусимском сражении в мае 1905 года, когда небольшой японский флот адмирала Хэйхатиро Того потопил большую часть российского флота, проделавшего путь вокруг половины земного шара, что решило исход войны, которая шла за контроль над Кореей и Маньчжурией. Это событие привело в восторг жившего в Южной Африке безвестного индийского адвоката Махатму Ганди; учившегося в Англии 16-летнего мальчишку Джавахарлала Неру; служившего в Дамаске молодого османского солдата Мустафу Кемаля, который станет известным под именем Ататюрка; оказавшегося в Лондоне китайского националиста Сунь Ятсена. Учитель Рабиндранат Тагор вывел учеников своей сельской школы в Бенгале на марш победы. Сотни тысяч людей ликовали в Китае, Вьетнаме, Персии, Турции, Египте. Именем адмирала Того называли детей по всей Азии, где сделали основной вывод: «белые люди, завоеватели мира, больше не являются неуязвимыми»
[595].
