В 1907 г. вместе с Кустодиевым Стеллецкий посетил Италию, ее главные центры искусств: Венецию, Флоренцию, Рим. В Венеции им удалось принять участие в выставке. Эта поездка по Италии, а затем в Париж дали Стеллецкому колоссальный импульс для работы. О поездке после своего возвращения он говорил: «Это лето, проведенное мною в Италии, и после Италии Париж принесли мне гораздо больше, чем я мог бы предположить»
[166]. Стеллецкий утвердился в своих воззрениях на идейные и художественные основы современного русского искусства. «В начале девятисотых годов и до самой своей смерти в 1946 г. он оставался убежденным антизападником, упорным глашатаем нашей «самобытности», ненавистником того европеизма, каким пахнуло в конце прошлого века с выставок «Мира искусства» (хотя сам и принимал на них участие)», – отметил впоследствии С. К. Маковский
[167].
Давая характеристику основной направленности творчества Стеллецкого, подчеркивая его стремление к освоению традиций древнерусского искусства и желание осмыслить их на совершенно новом этапе развития российской культуры и государственности, Маковский писал: «Стеллецкий думал не о художественном приеме, не о стилизации, он грезил о Реформе (с большой буквы), о новой эре искусства, отказавшегося от Ренессанса, об искусстве, верном древнему канону: плоскостному, двухмерному изображению, обратной перспективе, анатомической отвлеченности, красочной символике – словом тому, что нашло высшее свое выражение (если не считать неподражаемых византийских мозаик) в иконах и фресках в эпоху нашего художественного цветения в XV–XVI веках. При том верность далекому прошлому представлялась ему как свободное вдохновение (молодое вино в старых мехах), отнюдь не как слепое подражание или ремесленная подделка… И вот всем своим трудом… он утверждал этот художественный неовизантинизм»
[168].
Его творчество все более проникалось верой в возможность преображения жизни силой национального искусства, опирающегося на национальные и древние идеалы. «Сколько необходимо сделать для русского искусства! – восклицал Стеллецкий в письме графу В. А. Комаровскому. – Так низко падает современный вкус народа, так необходимо поддержать, сохранить и возродить старое, свое, необычайно красивое, простое, величественное: никто ничего для этого нужного не сделает и все эти археологические комиссии-канцелярии без дела живого. Нужно самим взяться за это… Воскресение и воссоздание старого национального вкуса и искусства необходимо, так как русская жизнь войдет в свою настоящую колею, и не будет этой мерзкой изломанности, которая так резко и так неприятно кидается в глаза, когда вернешься в Россию из-за границы…»
[169].
Стеллецкий, как и многие выдающиеся его современники, жаждал создать неповторимый новый русский стиль. Впоследствии, вспоминая времена начала девятисотых, он напишет: «Русскому народу подобает иметь свое искусство. С годами я понял, что, только изучая художественное наследие наших предков и даже сначала рабски ему подражая, можно и нужно воскресить свою русскую, родную красоту… Я знаю, что мое впечатление к русской красоте было врождено мне, а не воспитано»
[170].
«Воодушевленный идеей возрождения древней национальной красоты»
[171], Стеллецкий с 1903 по 1913 гг., с небольшими перерывами, плодотворно трудился в Петербурге, став в 1910 г. членом Союза русских художников, а в 1912 г. – членом вновь образованного под руководством С. И. Грабаря общества «Мир искусства». Он много работал, создавая декоративные панно и станковые картины, разрабатывая театральные декорации, занимаясь скульптурой и монументальным искусством, увлекаясь книжной графикой и рукописной книгой. По мнению Е. И. Кириченко, «живописец и скульптор Д. С. Стеллецкий одним из первых начал широко использовать язык древней иконописи, орнаментов древних рукописей и миниатюр «Лицевого свода» в станковой живописи, театральной декорации, круглой скульптуре, иллюстрации, книжной графике»
[172].
Среди лучших работ этого периода, по признанию искусствоведов, – станковые картины и стилизованные декоративные панно, изображающие сцены из жизни Древней Руси, времена Ивана Грозного и аллегорические фигуры: «Сражение» (холст, масло, 1906 г.), «Соколиная охота Ивана Грозного» (бумага, акварель, гуашь, 1906 г.)
[173], «Четыре времени суток» (картон, гуашь, 1912 г.), а также портрет Ю. И. Олсуфьева (бумага на картоне, гуашь, 1913 г.). Из произведений в области декоративно-прикладного искусства и мелкой пластики выделяются, например, предметы сервировки стола «Surtout de table» (полихромный гипс, 1905 г.) в виде фигурок русских девушек в русских узорчатых сарафанах.
Театрально-декорационное направление представлено эскизами декораций и костюмов к драме А. К. Толстого «Царь Федор Иоаннович» (1908 г.), к операм М. П. Мусоргского «Борис Годунов» (1908 г.) и Н. А. Римского-Корсакова «Снегурочка» (1910 г.).
Наиболее плодотворной в петербургский период была работа над разнообразными скульптурными композициями и портретами современников, решаемыми в стиле народного декоративного искусства, с применением раскраски или тонкого «подцвечивания»
[174]. Многочисленные полихромные статуэтки, по мнению С. К. Маковского, отличались «самобытностью вкуса, в тоже время волнующей овеянностью духом старины»
[175]. Среди этапных работ, вызвавших повышенный интерес современников, – «Иван Грозный на охоте» (полихромный гипс, 1905 г.), «Марфа Посадница» (полихромный гипс, 1906 г.), «Гусляр» (полихромный гипс, 1908 г.), «Знатная боярыня» (полихромное дерево, 1909 г), статуэтки и бюсты Ю. Ф. Стравинского (гипс, 1906 г.), Б. В. Антрепа (гипс, 1906 г.), А. Я. Головина (гипс, 1907 г.; полихромный гипс, 1909 г.), В. А. Серова (гипс, 1913 г.), Э. Ф. Направника (гипс, 1913 г.).
Среди монументальных работ – эскизы к убранству строящейся церкви на Куликовом поле, эскизы для церкви в имении Олсуфьевых
[176].
