Олег брел тихо, узнал птаху, высиживающую птенцов. Брюхо
светило жалко-розовым, выщипано до голой кожи на утепление гнезда, исхудала —
редко выпархивает, почти не кормится, греет птенцов, стережет...
Бесстрашно прошла в двух десятках шагов олениха, за ней
бежал тонконогий олененок. Она шевелила ушами, настораживалась, на Олега лишь
покосилась — странник не казался опасным. Она тыкалась в ветки, срывала листок,
жевала, томно прикрывая глаза. Олененок, для которого все делалось, больше
глазел на стрекоз.
Деревья расступились, Олег окунулся в жаркий воздух. Солнце
обрушилось на плечи, в плаще стало жарко. Олег сбросил на спину капюшон, открыв
голову жарким лучам. В Малом отшельничестве человек совершенствуется в
уединении, вдали от мирской суеты — в пещере ли, пустыне, лесу или в горах.
Таких отшельников тысячи, в мучительных раздумьях добывают Истину, далее несут
миру. Гаутама добыл свою Истину в дремучем лесу, Заратуштра надолго ушел в
горы, Христос сорок дней постился в пустыне, а с Магометом Аллах заговорил,
когда тот предавался тягостным размышлениям на вершине одинокой горы.
Но есть отшельничество потруднее: быть среди людей, ничем не
отличаться, вкушать ту же пищу, жить той же жизнью, но чувствовать лишь плотью,
а душу держать в чистоте, уметь быть по-прежнему на вершине горы. Многие
пытались войти в Большое отшельничество, немногие удержались!
Дорога петляла между холмами, дважды попались странные
уродливые оливы, с раздутыми стволами — деревья, которые растут только в этом
крае, потом холмы расступились, дорога вышла на простор.
Вдали поднимались стены высокого замка-крепости. Это был
мрачный дом в четыре поверха, высокая сторожевая башня, вокруг как раз строили
крепостную стену. Отсюда он казался облепленный муравьями — множество народу
тащили огромные камни, поднимали на стену, обвязав веревками, блестели мокрые
стволы деревьев, с них на ходу сдирали кору, мелькали обнаженные спины.
Дорога раздвоилась, одна ветвь с готовностью свернула к
замку, другая потянулась мимо. Калика шел равнодушно дальше, такие замки уже
видел. Франки-крестоносцы, разгромив сарацин и захватив Иерусалим с окрестными
землями, спешно укреплялись, огораживались. Короли наперебой раздавали рыцарям
не принадлежащие им земли с живущим там людом, а рыцари спешно строили замки,
укрывались за крепкими стенами.
Весь замок — высокая четырехугольная башня — широкая,
массивная, сложенная из огромных гранитных глыб. Вокруг теснятся другие
строения, поменьше, но из-за высокой городской стены выглядывают только крыши.
С той стороны течет небольшая река, замок привычно выстроен в излучине — для
лучшей защиты, — а отсюда выкопан глубокий ров, наполненный водой из той
же реки. В стене под арочным карнизом виднеются ворота, массивные, с обеих
сторон по башенке, где прячутся сторожа, а сами ворота утоплены в сводчатом уступе
стены...
Калика уже оставил замок далеко слева, когда сзади
послышался частый цокот копыт. Не оглядываясь, он сошел с дороги, даже отступил
за обочину — у дурных людей появилась привычка на ходу стегать плетью пеших,
особенно безоружных.
Копыта простучали мимо. Трое на легких тонконогих конях.
Задний оглянулся на бредущего странника, что-то крикнул, остановился. Его
друзья с неохотой придержали лошадей. Все трое одеты пестро, в лохмотья, но у
всех сабли и кинжалы, у одного за плечами лук, сбоку на седле колчан, набитый
оперенными стрелами. И у всех злые голодные лица.
— Эй, — крикнул задний всадник грубо, — ты
чей?
Олег ответил смиренно:
— Паломник я, добрые люди... Бреду из Святой земли в
родные края.
— Где твои края? — потребовал всадник. Двое
удерживали коней, что явно рвались продолжить скачку.
— На Руси.
Всадники переглянулись, задний сказал зло:
— Не слышал. Что-то выдуманное, да?
— Или крохотное королевство, — крикнул один из
дальних.
— Не крупнее моего ногтя!
Задний сказал решительно:
— Очень хорошо! Он ничейный.
Соскочил с коня, ткнул Олега в грудь кнутовищем. Олег не
двигался. Всадник деловито пощупал руки, грудь, велел открыть рот, пересчитал
зубы. Первый всадник крикнул нетерпеливо:
— Тернак, ты всякую падаль готов тащить! Погляди, одни
кости!
Второй добавил:
— Он из Европы. Свой!
Тернак возразил насмешливо:
— Господь сказал: нет ни эллина, ни иудея. Значит, все
равны у барона в каменоломне, ха-ха! Отвези его Мураду.
Они окружили странника, двое обнажили сабли, третий наложил
стрелу на тетиву. Олег смотрел на их лица, узнавал умелых людоловов,
поднаторевших на проклятом богами деле.
— Протяни руки! — резко велел Тернак. — Не
вперед, а за спину!
Олег покорно заложил руки за спину. Тернак ловко набросил
веревку, туго стянул кисти. Вдвоем закинули Олега на коня, Тернак отряхнул
ладони, сказал с удивлением:
— Кости, а такой тяжелый! Абдулла, отвези его Мураду.
Потом догонишь.
Абдулла с проклятием вскочил на коня и, придерживая
связанного странника, с гиком погнал к замку.
Во внутреннем дворе замка, едва миновали ворота, их встретил
громадный, заросший черным волосом получеловек-полузверь, таким он показался
Олегу. Низкий лоб, близко посаженные глазки, огромная тяжелая нижняя челюсть, а
шеи нет вовсе — голова, больше похожая на валун, сидит на литых плечах.
Обнаженная грудь как пивная бочка, ноги — словно всю жизнь не слезал с этой
бочки, зато руки, громадные и толстые как стволы деревьев, лишь вместо жесткой
коры их сплошь покрыли густые черные волосы.
Он вытер крючковатые, словно прокаленные в огне пальцы о
кожаный передник, испачканный кровью, с отвращением оглядел калику:
— Издохнет в первый же день!.. Эх, Тернак, каджи тебя
забери...
Олега подогнали к низкому каменному сараю. Дверь
приоткрылась, оттуда дохнуло нечистотами, спертым воздухом. Ударили в спину
сильнее, Олег влетел в темное помещение, выставленная вперед нога не ощутила
пола, он покатился по ступенькам, опомнился лишь на каменном полу с остатками
гнилой соломы.
Сверху лязгнула дверь, загремел засов. На плечо Олега
опустилась сильная рука, насмешливый голос произнес над ухом:
— Приветствуем строителя нового мира!
Глаза быстро привыкали к полутьме, Олег различил под стенами
десятка два полуголых людей. У каждого тускло поблескивал ошейник, трое были в
железных цепях.
— Какого мира? — спросил он.
— Нового, — ответил человек с издевкой. —
Светлого! Христианского!.. Среди окружающего варварства — замка барона Оцета!
Опоры христианского воинства в краю сарацинском...
Он был полугол, спина вздулась страшными рубцами, поперек
лица пролегла багровая полоса с рваными краями, левый глаз запух. Олег сел,
потер затекшие кисти рук.
