– Мы ищем плохого человека, который тебя забрал, Мэнди. Больше он не причинит тебе вреда. У твоей двери будут дежурить полицейские, пока мы его не поймаем. Все будет хорошо.
Мэнди еще крепче обняла медвежонка и плотно сжала губы.
Эвелин очень хотелось взглянуть на Томаса в поисках поддержки. У нее не было большого опыта в общении с жертвами преступлений, но ее слова должны были приободрить Мэнди, а та почему-то еще больше занервничала.
– Я покажу тебе несколько фотографий, – продолжила Эвелин. – Если увидишь на них человека, которого мы должны арестовать, просто кивни мне, договорились?
Мэнди не ответила, и Эвелин показала ей первую фотографию – Дарнела Конвея.
Взгляд девочки метнулся к матери, затем к Эвелин, опять к фотографии, но на лице не отразилось никаких эмоций.
– Он не кажется тебе знакомым?
Девочка молчала, и, подавив чувство разочарования, Эвелин подняла перед ней второй снимок – Фрэнка Эббота.
Снова взгляд на снимок, на маму, на Эвелин – и никакой реакции.
– Хорошо. А вот этого не узнаешь?
Мэнди посмотрела на фотографию Уолтера Уиггинса, и в ее глазах мелькнула тревога. Это случилось настолько быстро, что Эвелин могла бы и не заметить, если бы не следила за девочкой так внимательно.
– Этот человек тебя забрал, Мэнди?
Эвелин повторила вопрос несколько раз, но ответа не добилась, и выражение лица ребенка не менялось. В конце концов она встала и кивнула Томасу.
– Спасибо, что разрешили с ней поговорить, – сказал шеф полиции родителям. – В течение часа сюда подъедут полицейские для охраны. Пожалуйста, позвоните мне, если Мэнди заговорит.
– Она узнала кого-нибудь? – тихо спросила миссис Толанд.
– Теряюсь в догадках, – честно ответила Эвелин. Мэнди определенно узнала Уолтера, но это не удивительно. О нем в городе знали все, родители наверняка предупреждали ее, чтобы держалась подальше от этого дяди, а возможно, Мэнди видела, как он ее фотографировал. Но была ли связана мимолетная тревога девочки с этим или с тем, что Уолтер ее похитил, установить наверняка было нельзя. Пока Мэнди не начнет говорить, остается только гадать.
Эвелин пошла к выходу из палаты, но отец Мэнди крепко схватил ее за руку:
– Она кого-то узнала. Кто был на том снимке?
– Сэр, я же сказала: теряюсь в догадках.
– Кто это был? – рявкнул он.
– Джим… – Миссис Толанд заставила его отпустить Эвелин. – Пусть этим занимается полиция, нам с тобой нужно позаботиться о Мэнди.
Он сердито взглянул на жену, и она добавила, обращаясь к Эвелин и Томасу:
– Если вы завтра же никого не арестуете, мы обратимся к адвокату. Полиция обязана обеспечивать нам безопасность. С Мэнди не должно было такого случиться! Вы обязаны его поймать!
– Мы над этим работаем, – заверил Томас.
– С ней не должно было такого случиться! – повторила миссис Толанд.
– Мне очень жаль…
– Идите, – устало проговорил Джим. – Идите и арестуйте того, кто это сделал.
Они с женой снова повернулись к дочери.
Эвелин вслед за шефом полиции вышла в коридор.
– Нужно забрать вещи Мэнди на экспертизу. А я заодно хочу взглянуть на старого плюшевого мишку.
– Игрушка… – задумчиво произнес Томас, когда они отправились искать дежурную медсестру, провожавшую их к палате. – В подземной камере, где держали Лорен, игрушек не было.
– Да, только детский рисунок.
– Интересно чей? Он очень старый, рисовали не Лорен и не Бриттани. Может, кто-то из жертв восемнадцать лет назад?
– Может, и так. И это означает, что похититель приносил им карандаши и бумагу. Возможно, он давал им игрушки днем, а вечером забирал. Или же все унес, когда понял, что мы скоро найдем подземную камеру.
– Тогда почему он оставил рисунок?
Эвелин пожала плечами:
– Наверное, хотел дать нам понять, что он заботился о девочках.
Томас резко остановился и повернулся к ней:
– Эвелин, он убил Бриттани. И предположительно еще трех девочек восемнадцать лет назад!
Ее сердце пропустило удар. Томас опять напомнил о том, о чем она изо всех сил старалась не думать. В город уже приехал судебный антрополог, и слепки зубов найденных скелетов были сняты, но пройдет еще некоторое время, прежде чем удастся установить личности.
– Я говорю не о поступках убийцы, а о том, как он сам объясняет их для себя. Если допустить, что его мотивом было стремление «спасти» этих девочек, значит, он убежден, что заботится о них. И как я говорила с самого начала, если он педофил, как Уолтер Уиггинс, ему нужно оправдание для насилия над ними. Он убеждает себя в том, что помогает жертвам, и сам в это верит.
– Чертов ублюдок, – пробормотал Томас.
Медсестра принесла им пакет с вещами Мэнди, Томас забрал его, и они вышли из больницы.
На улице ярко светило солнце, парковку обдувал легкий бриз, обещая, что ночь не будет слишком жаркой. Эвелин посмотрела в безоблачное синее небо – такое мирное и прекрасное. Небо, под которым ходит убийца детей.
– Слова Дарнела о том, что он получил эсэмэску с предложением о встрече на поле, уже проверены? – спросил Томас, садясь в машину и включая кондиционер.
– Карли пытается добыть информацию у провайдера.
Томас натянул пару латексных перчаток, открыл пакет, полученный от медсестры, и, достав оттуда плюшевого медведя, поморщился:
– Очень старый…
Эвелин перебрала в памяти снимки и описания из дел восемнадцатилетней давности, но ничего подобного не вспомнила. И она точно знала, что этот мишка не принадлежал Касси.
– Это игрушка кого-то из давних жертв? – спросил Томас.
– Не думаю.
– Значит, преступник купил ее для кого-то восемнадцать лет назад и хранил все это время?
– Судя по запаху, очень может быть, – тоже поморщилась Эвелин. – Нужно отдать на экспертизу – вдруг найдется ДНК давних жертв.
Томас положил медведя обратно в пакет и осмотрел другие вещи.
– Трусы, теннисные туфли, платье. Погодите-ка, что-то есть в кармане… – Он достал из кармашка платья маленький предмет и ошарашенно уставился на него. – Какого черта?!
– Что это? – вытянула шею Эвелин.
Шеф полиции дрожащей рукой протянул ей металлический ромб.
– Это значок отца Джека.
– Ну, ведь ему принадлежал участок земли, где мы нашли Лорен, так что…
– Нет, Эвелин. Этот значок Баллоку-старшему вручили сослуживцы в тот день, когда он ушел в отставку. Здесь написано «Шеф полиции Роуз-Бей». Умирая, он отдал значок сыну, и Джек с тех пор его не снимает. Никогда. Носит на лацкане.
