– «Горделивая красавица»? Да вы никак смеетесь надо мной! – презрительно фыркнула Луиза.
– Во всяком случае, именно такое впечатление вы производите со стороны, и это вам подтвердит любой. Светским щеголям ведь не приходилось делить с вами постель. Впрочем, мы делили не постель, а мешок с кофе, но сути это не меняет. Я имел возможность убедиться, что вы – не мраморное изваяние, а горячая, страстная женщина из плоти и крови, – ответил Хью.
Если бы не тревоги по поводу возможной беременности, Луиза нашла бы подобные комплименты весьма лестными.
– Между прочим, никогда не мечтала о светском дебюте, – мрачно вздохнула она. Кажется, Хью наконец понял, что она огорчена всерьез, и чуть отстранился, чтобы лучше разглядеть выражение ее лица. – Более того, – уныло продолжила Луиза, – замуж выходить я не собираюсь. Никогда. О чем с самого начала сообщила всей своей семье. Кто бы ни просил моей руки, предложений о браке не принимаю. Я просто не могу стать ничьей женой!
Она чувствовала себя так, будто дает признательные показания перед судом.
– Отчего же? Мне ли не знать, что до встречи со мной вы были невинны, мисс Олстон.
– Ради бога, зовите меня просто Луизой, – с некоторым раздражением произнесла она. Ее охватил знакомый стыд. Вспоминая о том, что сделала когда-то давно, Луиза чувствовала себя отвратительным существом, заслуживающим позора и осуждения.
– Но почему вы так решительно отказываетесь от мужа и детей? – настаивал Хью.
А Луиза лишний раз убедилась, что и речь, и поведение капитана Дарка свидетельствуют о том, что он благородного происхождения.
– Не могу сказать, но у меня есть свои причины, – почти прошептала она. – Если объясню, в чем дело, что вы обо мне подумаете?..
– Откуда я знаю? Мне же не известно, о чем речь. Признавайтесь, что за тайну вы скрываете. Мы и так относимся друг к другу хуже некуда, и наше впечатление друг о друге вряд ли можно испортить.
– Пожалуй, – грустно согласилась Луиза, вспоминая все нелицеприятные эпитеты, которыми успела наградить Хью, и его ответные высказывания в ее адрес. Но лучше Хью сразу узнать всю ее подноготную. Тогда он наверняка сбежит куда подальше и выбросит ее из головы. У самой Луизы на это силы воли уж точно не хватит.
– Если хотите, в ответ могу поделиться с вами собственной темной тайной. Наверняка она ничуть не лучше вашей – если не хуже, – с мрачным видом пообещал Хью.
Но Луизе трудно было представить, что существуют проступки серьезнее, чем тот, который совершила она.
– Это было давно, еще до того, как я стала великосветской леди, – начала Луиза.
– Хотите сказать, до вашего рождения? Потому что вы всегда были леди, милая Луиза. Ну, а что касается того, что дети отвечают за грехи отцов, то я в это не верю.
– Надеюсь, вы правы – уж слишком много всего натворил мой отец. И к сожалению, кроме своих грехов, он ничего нам не оставил.
– Знаю, слышал. И все же не понимаю, где тут позор, которого вы так стыдитесь? Во всяком случае, ваших брата и сестру эти обстоятельства как будто бы совершенно не смущают.
– Дело касается только меня, – произнесла Луиза так тихо, что Хью пришлось наклониться к ней, чтобы расслышать ее слова.
– Неужели хотите сказать, что на самом деле вы не Олстон? Ваш отец – другой мужчина? Да нет, не может быть – вы слишком похожи на своих брата и сестру. Сразу видно, что вы из одной семьи.
– Нет, что вы, мама была верна мужу – даже несмотря на вспышки ярости, ложные обещания и другие проступки, из-за которых он не заслуживал такой преданности. Нет, мой секрет в другом. Когда-то нас, детей, было четверо. И трое нас осталось по моей вине.
– Как это? Во-первых, вы тогда и сами были ребенком, а во-вторых, ни разу не слышал про четвертого брата или сестру Олстон.
– Мне было тринадцать лет, когда нас с Марией отправили жить к дяде и тете, чтобы они превратили двух маленьких дикарок в благовоспитанных леди. Мария старше меня на три года, да и вообще, она всегда была более зрелой и разумной. К тому же она добродушная, покладистая и хочет угодить всем вокруг. Поэтому ее воспитывать оказалось гораздо легче, чем меня.
– Могу представить, – произнес Хью с улыбкой, от которой Луиза готова была растаять. Но нужно было держать себя в руках. Когда она закончит рассказ, Хью, скорее всего, не захочет иметь с ней ничего общего. – Насколько успел вас узнать, вы и сейчас большая бунтарка, а уж в детстве… – прибавил он. – Впрочем, это означает, что вы настоящая Олстон, – продолжил он. – Все члены вашей семьи, кого встречал, отличаются гордостью, независимостью и терпеть не могут соблюдать навязанные кем-то правила. Кроме вашей старшей сестры Марии, разумеется. Конечно, миссис Хиткот и добра, и хороша собой, однако она является тем самым исключением, которое только подтверждает правило.
Ну конечно – милую, нежную светловолосую Марию находят очаровательной все мужчины без исключения, с непонятной горечью подумала Луиза. И тут же ощутила острый стыд – вдобавок к остальным прегрешениям она завидует родной сестре!
– Да, среди нас, разбойников, Мария единственный приличный человек, – кивнула она. – А я, пожалуй, паршивая овца в семье. От отца унаследовала все самое худшее.
– Хватит говорить глупости! Семья у вас очень достойная, и вы это прекрасно знаете. Вдобавок ваши предки издавна славились красотой. Сохранился потрясающий портрет Люсинды Олстон, которая, если верить слухам, покорила самого Карла Второго. А вы еще прекраснее, чем она! Повезло, что встретил вас, прежде чем вы поймали в сети какого-нибудь представителя королевской семьи, – неловко пошутил Хью.
Звучало все это смехотворно, однако Луиза невольно улыбнулась.
– Почему вы так уверены, что принц не входит в число моих поклонников? Меня ему представляли. Он взял меня за подбородок и назвал «прелестным ребенком»… Говорят, в юности он был красавцем, – задумчиво прибавила Луиза, надеясь, что разговор о принце отвлечет Хью от ее в высшей степени неприятного рассказа.
– Если верить моей матушке, в те далекие времена он был настоящим сказочным принцем, но потом растолстел и сделался капризным.
– Как много вы знаете о принце, – подозрительным тоном заметила Луиза. – Ваша матушка, случайно – не служила при дворе?
– Какое это имеет значение? Сейчас речь не о ней, а о вас.
Луиза глубоко вздохнула и нехотя вернулась к своему рассказу.
– Что касается моей матери, то в молодости она была гораздо красивее меня, однако упряма как осел. На беду, она разглядела в моем отце какие-то притягательные качества, которых, кроме нее, никто не видел. Мама никогда не жаловалась на то, что ей приходится жить в бедности, и учила нас, детей, что мы ничуть не хуже отпрысков богатых семей, хотя у нас нет ни слуг, ни даже приличной одежды. Каким-то чудом ей время от времени удавалось выпросить у отца деньги на книги, чтобы дать нам хоть какое-то образование. Очень прискорбно, что мама совсем не замечала его недостатков. Свет не видывал такого эгоистичного, самовлюбленного, тщеславного человека, как Бэвис Олстон. Впрочем, маму я не виню. Я ведь и сама всей душой любила папу – да и как иначе? Думаю, мама просто относилась к нему как к самому непослушному из своих детей.
