Читатель мог бы удивиться, что до сего момента мы обращаемся лишь к западным хроникам. Отсутствие подлинных мусульманских документов объясняется тем, что никто на Востоке еще не воспринимал крестовый поход как нечто совершенно особенное. Турки и арабы считали, что имеют дело с византийской армией наемников (проход латинян через Константинополь и их вассальная присяга подтверждали эту версию), в задачи которой якобы входило немного изменить границы Империи. За первые годы крестового похода латиняне были известны мусульманам только под именем «рум» (ромеи), т. е. византийцы, подданные восточной Римской империи. Идея заключения союза между крестоносцами и Фатимидами говорит о том, что цели похода не афишировались: действительно, если бы египтяне знали, что точкой назначения похода был Иерусалим, ни о каком сотрудничестве между ними не могло бы быть и речи. Напротив, одним из результатов заключения союза, на которые рассчитывал Каир, должно было стать включение Палестины во владения Фатимидов. В любом случае ни один из жителей Леванта, ни мусульманин, ни христианин, не мог предвидеть, что там навсегда обоснуются латинские переселенцы и создадут независимые государства; обычно нашествие захватнических армий оставляло более или менее глубокие раны, которые заживали, как только воины, нагруженные добычей, возвращались в родные края. Даже если бы сирийцы знали о заявленных причинах начатого похода (освобождение Гроба Господня и защита местных христиан от тирании турок), они не нашли бы в своем прошлом ничего, что могло бы оправдать подобное мщение.
Несмотря на сопутствующую крестоносцам удачу и блокаду, наконец-то принесшую свои плоды, осада могла затянуться еще надолго. Если бы крестоносцы дважды не разбивали спешившие на помощь войска под предводительством сирийских эмиров (первым командовали князья Дамаска и Хомса, вторым — сельджукский правитель Алеппо), они с трудом смогли бы оказать сопротивление гигантской армии, собранной великим султаном сельджуков; командовал ею его подчиненный, мосульский атабек. Эти войска уже выступили: было бы крайне опасно их атаковать на открытой местности, сражаясь при этом с гарнизоном Антиохии, чья отвага и энергия была уже известна. Оказывать сопротивление армии султана было бы идеально, находясь за городскими стенами!
Боэмунду, который смог наладить связь в крепости, удалось занять одну башню; вскоре город был взят штурмом, но цитаделью, ключом к оборонительной системе, овладеть не удалось. Как и все средневековые укрепления Сирии и Месопотамии, цитадель, расположенная на вершине Антиохийской горы и примыкавшая к крепостной стене, имела собственные ворота, выходящие на равнину: они дадут возможность вспомогательной армии ввести через них подкрепление гарнизону, чтобы напасть на христиан с тыла.
Хроника Ибн аль-Каланиси представляет нам мусульманскую версию этих событий: «В конце джумады первой этого года [начало июня 1098 г. ] было объявлено, что жители Антиохии, оружейники из свиты Баги-Зияна, замыслили заговор против Антиохии и заключили договор с франками, чтобы сдать ее из-за вреда и ущерба, нанесенных им эмиром. Они воспользовались случаем, чтобы продать франкам одну из городских башен в той части стены, которая примыкает к Горе, и оттуда ночью ввели их в город; на рассвете они издали боевой клич. Баги-Зиян обратился в бегство и покинул город, смешавшись с большой толпой, из которой ни один человек не остался целым и невредимым. Когда он проезжал мимо Арманаза, деревни вблизи от Маарат Мисрейна, он упал с лошади; один из его спутников взял его за руку и вновь посадил в седло, но он не удержался, снова упал и умер. Пусть Господь смилостивится над ним. В Антиохии мужчины, женщины и дети были убиты, взяты в плен, обращены в рабство в несметном числе; около трех тысяч человек укрылись в цитадели и защищались. Тех, кому Господь предопределил спастись, были спасены».
Лаконизм анонимного западного хрониста дает нам возможность самим представить, как выглядело взятие Антиохии Христовым войском: «Весь город был завален трупами, так что нельзя было находиться там из-за зловония. По улицам можно было пройти, лишь ступая по телам убитых».
6
АНТИОХИЯ ИЛИ ИЕРУСАЛИМ?
Затем в поход выступили провансальцы и гасконцы, и те, кто живет у Олерона, с ними сэнтонжцы и Петр де Кастильон, а также наши рыцари из Лимузена и Оверни. Они двинулись вперед в беспорядке, но это все были добрые рыцари. В толпе турок они образовали плотную массу, словно монахи, совершающие крестный ход. Рыцари и пехотинцы сражались там на равных; со свистом летели копья, рвались кольчуги и их одежды. Подобной битвы не было со времен могучего Самсона, который убил льва, разрушил дворец и без усилий снес ворота Аскалона.
Тогда они показали свою храбрость, ибо они овладели Табарией, храмом Соломона, башней Давида, Гробом Господнем и всем остальным.
Боэмон, герцог Апулийский, благородный воин, вступил в бой; с ним был дон Тренкье, Роберт де Сурдеваль, Рено и Гандье, Бракас де Вальпин, Бюэль д'Ашарне, Ричард де Принсипат, маркиз Ренье, Роберт, сын Жерара, и со времен Роланда и Оливье не было ему равных по оружию. Это он вел с собой наемников из язычников. Он благосклонен при встрече и умеет держаться как при штурме, так и при рукопашной схватке, ибо таково его ремесло. С ним шли шестьдесят тысяч человек, ни один из которых не бежал с поля боя и, придя туда пешком, ни разу не вернулся без лошади.
Когда герцог Готфрид, сеньор Бульонский, вступил в бой, он выглядел как истинный барон. Его знаменосцем, как вы уже слышали в песне, был Вальтер Германец. Готфрид облачился в кольчугу и шлем, его щит украшал лев. Он нес ясеневое копье из долины Гиона. Было у него небольшое знамя, но прикреплялось оно не простыми веревками, а серебряными цепочками. С левой стороны он нес у него стальной меч.
«Песнь об Антиохии» на провансальском языке
«На третий день после того, как мы вошли в город, турецкие разведчики появились у стен, и их армия стала лагерем на железном мосту. Они взяли штурмом одну башню и убили всех, кто там находился, и никто не избежал смерти кроме предводителя, которого мы нашли после великой битвы закованного в цепи. На следующий день языческая армия отправилась в путь, подошла к городу и расположилась между реками, где оставалась два дня» (Аноним). Крестоносцы едва смогли избежать битвы. Большая сельджукская армия атабека Кербоги должна была бы подойти к Антиохии тремя неделями раньше. Эти три недели Кербога потерял, осаждая Эдессу, где Балдуин Булонский, провозглашенный графом этого города, оказал такое активное сопротивление, что атабек, под давлением своих эмиров, наконец, двинулся на Антиохию. Но было уже поздно: огромный город пал.
Итак, Кербога совершил те же ошибки, что и латиняне за восемь месяцев до этого: он рассчитывал на скорые результаты, не использовав свой огромный численный перевес. Для начала он отстранил сына Баги-Зияна от командования цитаделью и поручил это дело одному из своих преданных мамлюков.
[7] Затем он направил в крепость свежие силы, которые, согласно приказам, должны были при каждой атаке спускаться к нижнему городу и нападать на франков с тыла. «8 июня Кербога вооружился, и основная часть турок вместе с ним подошла к городу со стороны замка. Мы, думая, что сможем противостоять ему, приготовились к битве, но они бросились на нас с такой яростью, что мы не сумели выдержать их натиск и были вынуждены отступить в город, чьи ворота были столь тесными и узкими, что многие там и погибли, задавленные в толпе» (Аноним).
