— Я даю слово лорда, что отблагодарю тебя, если мы доберемся до Твердыни Воронов, — резко произнес Гордый. — Все, что ты захочешь и что будет в моих силах.
— Твоего слова мне хватит, — усмехнулась Лорелея. — Тот, кто хранил верность мертвому, сдержит слово, данное живому.
— Я благодарен тебе, — медленно, подбирая слова, произнес Ворон. — Ты достойный воин и, возможно, хороший человек. Но я хочу быть честным с тобой и скажу сразу, что как бы дело ни обернулось, я никогда не смогу полюбить тебя как женщину, как жену и мать своих детей.
— О, — рассмеялась Лорелея, и опять словно медные монеты просыпались в мокрую от росы густую траву. — Об этом можешь не беспокоиться. Мне вполне хватит замка и титула миледи. Ну, пойду проверю лошадей, вдруг запутались? Ложись спать, лорд Ворон. Тебе надо быть сильным: нам предстоит долгий трудный переход. Кстати, как ваша рука?
— Болит, — сквозь зубы ответил Гордый.
— Надо бы смазать ее жиром, но чего нет, того нет, — заметила Лорелея. — Помочитесь на нее и не заматывайте на ночь. Так скорее заживет.
Гордый стиснул зубы от унижения — о таких вещах с женщинами говорить ему не приходилось, и Даже мысли не было, что вообще такая беседа возможна. Но в словах Лорелеи был здравый смысл, и Гордый, проклиная все на свете, снова поднялся на ноги, чтобы отковылять в сторонку и там позаботиться о своей ране.
Возвращаясь к костру, он уже едва держался. Не успел лечь и завернуться в плащ, как уснул мертвым сном.
Глава 17
Неслись с поля боя всадники, бежали пешие воины. Многие побросали оружие, и на всех без исключения лицах отражался ужас.
Красный Ворон ругался последними словами, лавируя на коне между бегущих людей. Оруженосец едва поспевал за ним. В основном все дезертиры были приморцами, но попадались среди них и воины Эннобара.
— Ах вы, проклятые трусы! — орал на них Красный Ворон. — Предатели! Ничтожества!
На плаще и шлеме Красного чернел герб Воронов, и многие дезертиры, глядя на этот герб и рыжую гриву всадника, останавливались и немного приходили в себя. Другие, наоборот, кричали: «А сам-то!» Или просто не обращали внимания.
Через некоторое время вокруг Красного собралось человек двадцать пеших воинов и пятеро всадников, в основном молодых или пожилых лордов, которые старательно прятали глаза.
— Что теперь с вами поделать, — злился Красный, сплевывая в пыль. — Опомнились, и на том спасибо! Идем в Тамврот, расхлебывать эту кашу.
Оруженосца вперед себя Красный отправить не рискнул: мальчишка трясся, как в приступе лихорадки, а на дороге могло приключиться всякое.
Небольшой отряд двигался четко в сторону границы по дороге, по пути подбирая раненых или растерянных воинов. Увидев в Красном лидера, люди заражались его уверенностью и слушались. Отряд постепенно разрастался, и к ночи численность составляла примерно пятьдесят человек.
Едва стемнело, Красный велел стать лагерем. У кого-то было с собой огниво, у некоторых — вода и еда. Ворон назначил десятников, которые распределили припасы, выставил часовых, а сам сел к костру и стал ждать.
С поля боя все тянулись побежденные. Многие были изранены и сами сворачивали к кострам в надежде получить помощь. По рассказам спасшихся Красный понял, что случился настоящий разгром, а Эннобар и Старший Ворон убиты.
Страшная весть наполнила голову и душу звенящей пустотой. Во рту горчило. Красный смотрел в ночь пстыми глазами: где-то там стыли тела короля и брата… Или братьев? Мысль о Диком наполнила ужасом. Красный напрочь забыл о Младшем и Гордом, да и вообще обо всем. Ухмыляющееся лицо Дикого стояло перед глазами. Снова и снова прокручивалась в мозгу сцена прощания: крик Дикого, его злые глаза и подзатыльник.
Красный бросился допытываться у всех, не ветрели кто его брата. Но только двое вспомнили, мельком видели Дикого, который рубился в самом пекле.
Чувствуя, как все путается в голове, Красный не мог найти себе места. По щекам ползли слезы, но он их не замечал. Упорно не верил, что брата больше нет. Внутри сердца засела злая тонкая игла, раскаленная и скользкая. Она жгла и мучила, не давала опустить руки. Красный знал, что брат жив. Чувствовал всем нутром. Но в мозгу крутилась одна и та же обжигающая ледяным холодом мысль: Дикий мог погибнуть.
Всю ночь по дороге подходили те, кто спасся с поля битвы. Еще несколько воинов, сильно израненных, рассказали, как Дикий бился в рядах горцев, сражаясь, словно божественный Эзус, круша мечом наседавших врагов. Но что с ним стало дальше, никто не знал.
Серый рассвет занялся над полями. Красный стоял и смотрел туда, откуда появлялись солдаты разбитой армии. Все меньше и меньше мрачных фигур возникало из предрассветной мглы.
— Лорд Ворон, что дальше-то?
Обернувшись, Красный увидел юного оруженосца, который робко смотрел на него голубыми, совсем детскими глазами.
— Надо срочно отправить двух гонцов в Тамврот и вести туда всех остальных, — резко ответил севшим голосом Красный. — А мне нужно вернуться за братом.
— Лорд Ворон, только не это! — взмолился оруженосец. — Там уже никого из наших не осталось, всех убили или в плен взяли.
— Он мог спастись! — закричал Красный, едва сдержавшись, чтобы не ударить мальчишку по лицу.
— Мог, конечно, мог, — торопливо согласился оруженосец. — Но вы-то ему ничем не можете помочь — там вся рать Бреса сейчас стоит. Ну, положим, поедете вы за братом. Разве сможете победить в одиночку целую армию? Попадете прямо на мечи и копья. Лорд Красный Ворон, вы же умный, вы подумайте только: зачем себя губить, если брата все равно не спасешь? Вернетесь в Тамврот и, если он жив, выкуп за него отдадите! Тогда и спасете!
Красный сжал руку в кулак и обернулся через плечо, глядя на убегавшую в поля дорогу. Сердце билось неровно и быстро, звало назад, к брату. В нем жила боль, которая, словно горький яд, разъедала все его существо. Но гибкий ум анализировал разумные доводы, так удачно подсказанные оруженосцем. Красный запустил руку в длинные рыжие пряди, сжал и несколько раз рванул. Голову словно огнем опалило, зато мысли сразу прояснились. В одиночку Дикому не помочь. А здесь были люди, которые в нем нуждались.
— Поднимаем всех и уходим, — бросил оруженосцу Красный.
Он нашел своего коня, запрыгнул в седло и закричал, объявляя подъем. Двух молодых всадников на выносливых конях сразу же выслал вперед. Остальных построил, требуя, чтобы здоровые помогали идти раненым, и повел к границе.
Шли медленно, но все равно по расчетам Красного границы должны были достичь к полуночи, если не терять много времени на привалах.
Дорога запомнилась кошмаром: приходилось нести тех, кто ослабевал и не мог идти. Красный отдал даже своего коня и месил грязь сапогами наравне с простыми солдатами. Постоянно хотелось есть и спать. Зато воды было вдоволь: с неба постоянно лил ледяной дождь вперемешку со снегом. Некоторые раненые умирали, и их приходилось на скорую руку закапывать у дороги.
