— Он там, — кивнул Немед. — Но Айфе не зайдет в гавань. Она пройдет мимо, а я буду стоять тут, чтобы она меня увидела и поняла, что со мной все хорошо.
— Почему она не зайдет сюда? — спросил Красный.
— Незачем, — ответил Немед. — Мы тут враги.
Красный посмотрел на этого странного человека, красивого, словно девушка, не стыдящегося нарушать законы природы и делать то, от чего всех вокруг воротило. На поясе Немеда висел короткий меч, на руках сияло множество браслетов, усыпанных драгоценностями.
— Айфе твоя сестра? — спросил Красный.
— Да, от одной матери, — широко улыбнулся Немед. — Самая красивая из всех. Я не даю ей рожать, чтобы она могла плавать со мной. У нас с ней еще две сестры и три брата, от разных отцов и матерей. И две сестры родили мне сыновей. Но Айфе — она другая. Лучше всех. Морская ведьма. Мы с ней словно один человек. Не расстаемся с самого рождения. Мы с ней были вместе до рождения и уйдем обратно в темноту тоже вместе.
Красный вздрогнул.
— У нас никто не спит с родными по крови.
— У нас не слишком большой выбор, с кем спать, — ухмыльнулся Немед. — На острове Туманов жить трудно. Ничего нет, кроме скал и моря. Злая земля, нищий народ. Но мы отважны и потому стали богаты. Нам можно все, и плевать на чужие законы. Особенно на те, которые не разрешают тебе спать с тем, с кем хочется.
Красный отвернулся, чтобы не думать о том, что внушало ему неприязнь. Отделаться от брезгливости не получалось. И тут он тоже увидел парус: белая точка качалась среди волн, приближаясь к Нессексу.
— А Айфе не ревнует тебя? — не удержался Красный.
— Только к женщинам, — рассмеялся Немед. — Других женщин рядом с собой она не выносит.
— Не говори об этом.
Красный отвернулся.
— О мужчинах? — подразнил его Немед. — Не буду. Но у нас можно выражать свою приязнь разными способами.
— Что ж, в каждом городе свои обычаи.
Красный ушел, оставив фомора наедине с морем и парусом.
Вернувшись в свои покои, он сразу увидел общее беспокойство. Рона была в спальне, и она рыдала, стуча ногами по кровати и расшвыривая подушки.
— Ты меня больше не любишь! — закричала она, завидев Ворона. — Я стала некрасивой из-за этого ребенка, и ты меня разлюбил! Ты не хочешь меня! Ищешь любви на стороне. А я здесь одна, я так страдаю…
Красный начал ее уговаривать, плел бессмысленные уверения в любви, обнял рыдавшую Рону за плечи и качал, словно ребенка, пока она не затихла. Вдруг Рона подняла на него большие заплаканные глаза, в которых застыл страх.
— Мне больно, — хрипло сказала она и вцепилась в его руку.
Красный опустил глаза и заметил, как на платье жены расплывается темное пятно. Он вскочил и закричал, требуя позвать лекаря.
Служанки прибежали, засуетились. Его вытолкали за дверь, и Ворон остался наедине со своим отчаянием. Время тянулось долго, а потом застыло на месте. Пробегавшие мимо женщины бросали на Ворона испуганные взгляды. Наконец из-за дверей вышел лекарь и сразу же направился к нему.
— Ваша кровь оказалась слишком буйной, — сказал он, глядя куда-то за плечо Красного. — Миледи Рона потеряла ребенка.
— А она сама?
Красный схватил его за рубаху на груди, смял ткань. На лбу лекаря выступила испарина.
— Все довольно плохо. Она очень ослабла за эти месяцы, и кровь не унимается. Я не могу ничего обещать. Сходите к жене, она зовет вас.
Красный вошел в спальню. Окна были завешены, что только усугубляло гнетущую атмосферу. Около кровати хлопотали две служанки, пахло кровью и еще чем-то кислым, острым.
Рона лежала на постели, глядя перед собой остановившимся взглядом. Волосы ее были мокрыми и слипшимися от пота. Она осторожно дышала, слово даже такие незначительные движения приносили боль.
Красный подошел к постели, опустился на колени и поднес к губам руку принцессы. Кожа была холодной и прозрачной, словно из нее выпустили всю кровь. Почувствовав поцелуй, Рона оживилась и перевела взгляд на мужа.
— Ты пришел, — тихо сказала она, глядя на него своим заискивающим взглядом. — Я, наверное, ужасно выгляжу.
— Нет, что ты, — соврал Красный. — Ты очень красивая. Я люблю тебя.
Рона закрыла глаза, и по бледным щекам поползли слезы. Рот ее горько скривился, ноздри вздрагивали. Она снова открыла глаза и спросила:
— Что сказал врач? Он ничего не говорит мне, только дает пить какую-то гадость. У меня все болит внизу, и кровь не останавливается. Что с моим ребенком?
— Все хорошо, — сжал ее руку Красный. — Ты скоро поправишься.
Он поднес тонкие пальцы к губам и поцеловал.
— А ребенок? — настаивала Рона. — Наш малыш? Он будет похож на тебя, я это чувствую.
— Все хорошо. — Красный снова поцеловал ее руку. — Рона.
Но она его уже не слышала. Она смотрела в потолок и шептала себе под нос:
— Такая крошечка, ясные глазки, волосики, маленькие ручки и ножки. Наша радость.
Красный посмотрел на служанку.
— Миледи заговаривается, — ответила та на немой вопрос. — Лорд Ворон, вам лучше уйти.
Красный ушел из спальни, упал в кресло и закрыл лицо руками. Возможно, он задремал или просто задумался, но когда что-то коснулось его плеча, он вздрогнул, как спросонья.
— Лорд Ворон, — на него смотрел лекарь. — Ваша жена…
И Красный увидел в его глазах смерть.
Глава 29
Лорелея вечером сидела в своих комнатах и смотрела, как огонь дрожит в камине. Два дня назад они с Младшим вернулись из лесов, а следом прибыла и большая охота во главе с Диким.
Замок оживился, наполнился весельем и хлопотами. Все были заняты на разделке туш и выделывании шкур. По случаю удачной охоты миледи велела устроить веселый пир. Люди радовались, повсюду слышался звонкий смех. Даже взрослые и старики участвовали в забавах молодежи: в войне снежками, в катании с горок и в танцах у костров.
Только Лорелея была чужой среди общего веселья. На пиру ее посадили рядом с миледи Воронов, напротив Дикого, который не обращал на нее внимания. Рядом сидел Гордый, который за весь вечер ни разу не посмотрел в ее сторону. Да и сама миледи уделяла внимание гостье не больше, чем тени в углу.
Поэтому Лорелея после пира ушла в свои комнаты и оставалась там, слушая, как воет за окнами зимний ветер, и отгоняя невеселые воспоминания. Вдруг нерадостные размышления прервал негромкий стук в дверь. Лорелея удивилась, но крикнула:
— Войдите, я не сплю.
Дверь открылась, и в комнату заглянул улыбающийся Младший. В руках он держал толстого щенка. Черного, но с рыжими мордочкой, пузцом и внутренней частью лап, пушистого и круглого. Круглыми были крошечные ушки, глазки. Округлое тельце венчала круглая тяжелая голова, и даже вытянутый темный хвостик напоминал круглую колбаску.
