— Я ведь говорила тебе, что любовь убивает фею…
— Говорила, — глухо отзываюсь я, — но когда это дочери слушали матерей?
— То-то же, — печально произносит она. — Но, кажется, нам пора. Нужно успеть до первых лучей солнца. Тогда моя власть закончится.
Она отпускает меня и подзывает Анатоля. Он подходит на негнущихся ногах, глупо улыбается.
— Так-так, — говорит Королева Маб, оглядывая его. — Кто тут у нас? Поэт! Скажи, юноша, ты бесстрашен?
— О да, моя королева, — откликается Анатоль, продолжая улыбаться, — я готов к любым подвигам и странствиям. Во имя любви и с её именем на устах.
— Это славно. Значит, ты не станешь поднимать шум из-за того, что я сделаю с тобой.
Она взмахивает палочкой, в Анатоля летит золотистая пыльца, и он начинает стремительно уменьшаться, не переставая при этом совершенно не храбро орать.
Маб сажает его к себе на ладонь и подносит ко рту. Анатоль шарахается, падает на спину, ползёт в сторону пальцев, будто ища в них спасение.
— Какой крохотный! — умиляется королева фей. — Дуну — улетишь.
Анатоль обнимает один из пальцев и дрожит всем телом.
Маб ласково улыбается ему, а потом кидает пыльцой и в меня.
И вот уже две крохи у неё на ладони. Вместе с нами она выходит на балкон, разжимает ладонь и действительно дует.
А я так надеялась прокатиться на её колеснице!
Вместо этого, лечу, кувыркаюсь и кричу. Над нашими с Анатолем головами со свистом проносятся и исчезают в бесконечности радужные круги пространственного коридора. Из-за них не разглядеть, куда именно несёт. Не скорректировать направление.
Нас выбрасывает где-то в саду королевского замка, мы ещё какое-то время катимся по траве, путаясь в длинных стеблях, пока, наконец, упеленатые ею, не начинаем расти.
И только тогда я замечаю компанию, что собралась на лужайке перед дворцом: короли и принцы всех государств Сказочной страны. Кажется, идея крестницы — выдать меня замуж любой ценой! — сработала. Не зря она строчила те приглашения, рассылала голубей во все концы.
Меня встречает настоящий «отбор женихов».
А вот и сама крестница, деятельная моя. Взобралась на небольшой постамент у подножья фонтана и вещает:
— … без паники, господа правители! — она поднимает ладони вверх над округлым и весьма выпирающим животом. — Невеста обязательно появится.
Собственно, на этих словах я и выкатываюсь. Вся в траве, репейниках и перепачканная грязью. Волосы всклочены, крылья ещё сильнее измялись, платье — в лохмотья. Да уж, хороша новобрачная, нечего сказать.
Они дружно пялятся на меня, я на них, глупо улыбаюсь и мямлю:
— Всем здравствуйте.
— Да вы издеваетесь! — взвизгивает хрупкого телосложения принц в первом ряду. Он мелок и прыщав, зато весь в золоте и важен. — И вот на этом вы предлагаете жениться?
— Не всем… — крестница тушуется и комкает край платья, — лишь тому, кому выпадет честь.
— Честь! — хмыкает толстый король с двойным подбородком. — Да эта нищая замарашка должна гордиться, что вообще находится здесь, рядом с нами!
От улыбки уже сводит челюсть, а от злости дёргается глаз.
Подзываю крестницу и шиплю сквозь зубы:
— В спальне твоего первенца, за кроваткой, тайник. Там волшебная палочка. Принеси её, живо. Я покажу этим коронованным зазнайкам нищую замарашку…
Но обязательно найдётся тот, кто испортит момент. Вот и теперь из садовых кустов выбирается весьма взъерошенный Прекрасный Принц, волоча за собой совершенно несчастного Анатоля.
— Взгляни, дорогая, — патетично заявляет он, — какую птицу я поймал в нашем саду? Может, объяснишь, бесценная моя, что тут делает посторонний мужчина?
Крестница закашливается и промаргивается.
Принц, даром, что прекрасный, умом особенно не отличается. Да и собравшиеся тоже, интеллектом не блещут: почуяли семейную ссору, забыли обо мне, расселись, откуда-то достали попкорн. Ни дать ни взять кумушки на скамейке.
Но крестница у меня молодец, ориентируется быстро: руки в бока, живот вперёд, сощурилась недобро.
— Милый, — начинает вкрадчиво и аккуратно, — может быть, ты не заметил, но тут целая толпа посторонних мужчин. И уже не первую неделю. Они вытоптали весь сад, сожрали всё, что можно и нельзя, забле… испортили весь фонтан.
Она делает бровками.
Прекрасный фыркает.
— Это — благородные мужи, мои коллеги, так сказать. К тому же, они явились сюда по твоему приглашению, свататься к твоей крёстной.
Окликаю и машу рукой. Тут только их величество замечает меня. Ох уж эти высокие мужчины, всё им лень посмотреть вниз.
Прекрасный расплывается в улыбке:
— О, матушка, и вы пожаловали, — кланяется, вежливый. Но меня жутко бесит вот это его «матушка». Поэтому спешу переключить «зятя» на объект конфликта, который сейчас сжался в комочек и глазами стреляет:
— Он со мной, — говорю, и венценосный родственник ослабляет хватку. Кажется, даже кидается сдувать с Анатоля пылинки.
— Матушка! — частит он. — Что же вы сразу не сказали?!
Да ты как-то и не спрашивал: сам поймал, сам решил, сам выводы сделал. Ну, ничего, простительно. Правителю же как можно быстрее нужно научиться пользоваться опцией «я-сам». Прекрасный с нею, видимо, отлично освоился.
Улыбаюсь.
— Не хотела вас перебивать, мой король, — с лёгким полупоклоном произношу я. — А теперь прошу вас приглядеть за моим другом, — ещё одна ободряющая улыбка Анатолю, а то вот-вот расплачется, — и позволю себе похитить вашу супругу.
— Как вам будет угодно, — кланяется в ответ Прекрасный, сгребает в охапку Анатоля и идёт к женихам. — Всем пива! Катите бочонки! — командует он, и расторопные слуги бросаются исполнять. — И жёлтых полосатиков не забудьте.
Крестница закатывает глаза и говорит:
— Сейчас начнётся. И так — каждый день. А государственные дела — на мне, и ребёнок, и дом.
И тут, слушая её, я чувствую, как розовые очки на моих глазах идут трещинками. Я-то считала, что у них всё идеально. Лучшее моё «долго-и-счастливо». А оно вон как.
Так может и хорошо, что меня заданием от Анатоля отвлекли. Не зря же говорят: замуж не напасть, лишь бы замужем не пропасть. А значит, всё, что не делается, всё к лучшему…
…Волшебная палочка находится там, где я её и положила. Обцеловываю родную и бесценную. Потом спешно привожу себя в порядок.
Ну вот, почти прежняя фея. Только крылья висят ненужными отростками. Наложить флёр — дело пары мгновений. Не хочу, чтобы ещё крестница меня жалела.
Из детской спешим уйти, чтобы не разбудить малыша. Крестница, правда, задерживается в дверях и ласкает его взглядом, тихо улыбаясь.
