– Знаете, Дэвид, что такое хороший детектив? – спросил Сэкетт. – Не отвечайте, я сам вам скажу. Хороший детектив – это тот, кто способен распознать, когда подозреваемый ведет себя неестественно. Темнит. Понимаете? Иногда только это и подскажет тебе, что парень, которого ты остановил, собирается выхватить ствол. Виновные все ведут себя подозрительно. И совсем не обязательно выглядят виноватыми. Они юлят, понимаете? Помните, я показал вам фото Старика с тысячей перчаток? Как реагировал бы на него обычный человек? Он проявил бы любопытство. А вы насторожились. Словно знали этого человека.
– Не знал. Я уже говорил вам, что не знал.
– Тогда я вам не поверил. Я долго над этим думал. И меня осенило. Я расширил круг поисков и включил в него базу данных образовательных учреждений штата, где содержатся отпечатки пальцев школьных учителей. Отпечаток, найденный на спинке кровати, совпал с отпечатком Элизабет. И тогда стала понятна ваша реакция.
– Это был средний палец ее левой руки, Дэвид, – сказал Ларки, с кошачьей грацией усаживаясь прямо на стол. – Но нашли его на правой стороне кровати. Она должна была лежать на кровати вот так…
Агент лег на спину, протянул левую руку за голову и схватился за воображаемый столбик в основании кровати.
– Поняли? Она лежит на спине и держится – вот так. И трахается с ним.
– Насчет трахаться не знаю, – возразил Сэкетт. – Возможно же другое объяснение, правда? Элизабет была красивой женщиной. А этот – глубокий старик. Не представляю себе такого.
– Опознав отпечаток, мы смогли получить ордер на обыск вашего секретного сейфа в Мэнсфилде, – сказал Ларки. – Обнаружили пистолет калибра девять миллиметров. Из такого же убили Старика с Примроуз-лейн.
– А кроме того – довольно много наличности и паспорта, – добавил Сэкетт. – Вы куда-то собирались? Отпуск планируете?
– Пистолет отправили на баллистическую экспертизу, – продолжил Ларки. – Завтра получим результаты.
– Скажите же что-нибудь, – сказал Сэкетт. – Не могла Элизабет спать с этим стариком. Что случилось на самом деле, Дэвид?
Он ничего не ответил. Мозг отказывался функционировать. При попытке сформулировать связную мысль в голове что-то замыкало.
– Может, она все-таки дала ему? – спросил Ларки. – И вы узнали, что ваша жена – шлюха?
Дэвид сжал кулаки. В глазах у него потемнело. Он шагнул к фэбээровцу.
– Но-но, полегче, – сказал Ларки, спрыгивая со стола.
– Мы тут спорим о деталях, Дэвид, – сказал Сэкетт. – Я знаю, она была порядочной женщиной. Уверен, всему есть разумное объяснение. Наверное, вы могли бы помочь мне разобраться с этим.
Дэвид посмотрел на стекло. Человек, которого он разглядел за ним, был в дорогом костюме. Прокурор? Его собираются арестовать? Это все происходит на самом деле?
– Как она очутилась в его постели? – спросил Сэкетт. – Помогите же мне, Дэвид. Почему вы это сделали? Что вам стало известно?
– Давайте я вам сюжет подкину, – прервал его Ларки. – Знаменитый писатель выясняет, что его жена завела шашни с городским сумасшедшим. Он застает их врасплох в доме этого человека. Стреляет в него. Жена от стыда и позора, а может, чтобы отомстить писателю, кончает с собой. Черновой набросок, конечно, не более – но, согласитесь, потенциал есть?
– Это бред собачий, – сказал Дэвид. – Вы что, с ума сошли?
– Дэвид, – сказал Сэкетт, – где вы были ночью девятнадцатого июня две тысячи восьмого года?
Лучше не отвечать. Он не произнес ни слова.
– Я знаю, вы убили этого человека, – сказал Ларки. – Может, он и вправду сам, за каким-то хреном, отрезал себе пальцы, но пулю в него всадили вы. И теперь вы знаете, что мы это знаем.
Ларки наклонился к уху Дэвида так, чтобы три магнитофона, работающие за стеклом, не смогли записать его голос.
– И ты у меня за это сядешь, сраный ты зажравшийся гондон!
«Сколько раз я описывал эту сцену?» – подумал Дэвид. Десять, а то и больше. Такая есть в любой истории об убийстве. Как только подозреваемый оказывается в этой комнате, вопросы сыплются на него один за другим, без перерыва, и так может продолжаться часами, пока он не расколется или не потребует адвоката. Иногда, если допрос тянется достаточно долго, невиновный сознается, лишь бы покончить с этим мучением. Сейчас, когда разум Дэвида перестал справляться с возросшей нагрузкой, он не мог позволить себе рисковать. Если он потребует адвоката, а у них уже готово обвинение, на него наденут наручники, запрут в камеру, а потом доставят в суд. Ему придется оформлять залог, но как быстро Башьен достанет деньги? Хотя вряд ли у них достаточно улик, чтобы передать дело большому жюри. В любом случае здесь он больше ничего не скажет. Это приемлемый риск. Элизабет бы одобрила.
– Я хочу поговорить со своим адвокатом, – сказал он.
Сэкетт, вздохнув, кивнул Ларки, чтобы тот открыл перед Дэвидом дверь.
Итак, наручников не будет. Пока. Но они явно этого ждали.
– Спасибо, – сказал Ларки.
– За что?
– Сэкетт думал, вы расколетесь. Я поставил против него двадцатку.
Интерлюдия
Легенда о лавлендской лягушке
1986
В самый разгар шоу Джонни Карсона зазвонил старый дисковый телефон на тумбочке рядом с отцовским креслом. Девятилетний Эверетт Бликни с нетерпением ждал таких звонков. Это был особый телефон, и звонил он, только когда случались какие-нибудь происшествия. Если звонок раздавался в уик-энд, отец Эверетта всегда брал сына с собой. Такой уговор у них был давно.
– Бликни слушает, – сказал отец Эверетта в трубку. – Угу. Угу. Гм. Угу. Да, спасибо.
Эверетт, устроившийся на полу в гостиной, посмотрел на отца снизу вверх.
– Бери пальто.
– Ура!
Худощавая женщина, мать Эверетта, сидела в угловом кресле под торшером и читала «Цветы на чердаке». Она неодобрительно буркнула:
– Милый, время позднее.
– Мы только проедемся, – сказал отец, поднимаясь и одним глотком допивая пиво. – Лана Диринг видела какое-то животное на Твайтви.
– Что за животное? – спросила мать, не отрывая глаз от книги.
– Лягушку.
– Лягушку?
– Большую лягушку.
– Тогда ладно. Но не разгуливайте. И не води его в «Пакстон».
– Да они не против.
– Не хочу, чтобы мой сын торчал в баре.
– Хорошо, обойдемся без «Пакстона», – сказал отец, но заговорщически подмигнул Эверетту.
* * *
Эверетт сидел в отцовской патрульной машине, грея руки над вентиляционной решеткой на панели. Как же холодно! Слишком холодно для начала сентября. К утру, предупреждала газета, кукурузные поля может прихватить заморозком.
