Лето обещало быть жарким. Душный воздух гудел от комаров, мошки и слепней, под ногами после недавних ливней хлюпало. На опушке Дэвида встретили непредвиденные препятствия – множество кочек, вересковые заросли, ягодные кусты. Продираясь через них, он искололся и исцарапался, но, когда углубился в лес, идти стало легче, хотя и по колено в папоротниках и посконнике. Довольно быстро Дэвид осознал, что вокруг необычайно тихо. Не поют птицы, не хрустит ветка под оленьим копытом, не дерутся белки на ветвях. Не стрекочут сверчки, не квакают лягушки. В этом старом лесу царило молчание, нарушаемое только его шагами. А лес ведь действительно древний. Дубы в обхвате как целая хижина, их кроны не пропускают солнца. Здесь было не просто темно, здесь был мрак. От него ломило кости, болела голова, а во рту возникал металлический привкус крови. Место, куда не ступала нога белого человека. Место, не тронутое цивилизацией. Может, индейцы тоже его чурались? Может быть, тут священная или, наоборот, проклятая земля, которую люди подсознательно избегают? «Насколько велика вероятность, что я все это навоображал лишь потому, что знаю, как близко отсюда находится логово реального зла?» – подумал Дэвид. И ответил себе – не очень велика, раз даже птицы здесь молчат.
Он уже собрался возвращаться, когда вдруг вышел на поляну.
Ее окаймляли гигантские белые вязы, которые чудесным образом пощадила болезнь, когда-то свалившая их собратьев по всему Огайо. Таких вязов Дэвид никогда раньше не видел – и не увидит больше никогда. Поляна, футов сто в диаметре, поросла чуть дрожащим в жарком влажном воздухе пыреем. В центре поляны солнце светило настолько ярко, что Дэвиду пришлось зажмуриться, сузив поле зрения до маленькой щелочки. Поэтому лишь спустя пару минут он заметил игрушечных зверюшек.
Зверюшек, распятых на вязах.
Мишки, обезьянки, тигр. Кто-то прибил их гвоздями к деревьям вокруг поляны, к каждому из вязов, чтобы они смотрели в центр. Дэвид оглядел ближайшее дерево, на котором распяли тигра. Его лапы не просто прибили к дереву, но скрепили степлером и связали. Пасть заклеили липкой лентой. Два зажима для косяков вгрызлись в тигриную шерсть там, где у человека были бы соски. Между задних лап зияла дыра. Внезапно оттуда выполз шершень и улетел прочь. Тигр висел здесь долго, когда-то оранжевый мех заплесневел и побурел. Когда этих зверей прибили к стволам? Может ли это быть делом рук Тримбла? Или какой-нибудь психически нездоровый мальчик жил по соседству и однажды открыл для себя эту поляну? На мгновение перед Дэвидом возник образ белокурого мальчугана, нагишом танцующего на поляне и распевающего бессмысленную песню на чужеземном утраченном языке, например на арамейском.
Воображение может сыграть с ним плохую шутку, подумал Дэвид. Особенно сейчас, когда он охвачен испугом. Если он впустит в себя страх, что сжал его сердце, когда он ступил на поляну, если он позволит страху овладеть собой – на него навалятся галлюцинации, и он побежит обратно к машине уже почти невменяемым.
Отец Дэвида учил его управлять своим страхом. Когда ему было двенадцать, Дэвид всю ночь не спал, после того как посмотрел по телевизору «Экзорциста». На следующий день отец заставил его в одиночку пройти через лес рядом с домом, до самого конца участка и обратно, чтобы Дэвид убедился: никакие демоны не подстерегают его, чтобы убить. Прогулка была особенно жуткой потому, что местные мальчишки считали: в этих лесах водятся привидения. Легенда гласила, что индейское племя, когда-то занимавшее эту территорию, верило в обитавшее здесь мелкое божество, бесенка, принимавшего вид кошки, который позволял путникам пройти через лес, только вдоволь поиздевавшись над ними. Но Дэвид вернулся цел и невредим. С тех пор мало что могло его напугать.
Сейчас он был уверен, что за ним наблюдают.
И все-таки не мог уйти, не посмотрев, что находится посередине поляны.
Это был пень, пень гигантского дуба. Дэвид хотел потрогать его, ощутить его окаменелую древность. Но не осмелился. То, что наполняло мраком лес, шло от этого пня, от его все еще живых корней глубоко под землей.
На пне было вырезано слово: «БИЗЛ».
Слово знакомое, но непонятно, при чем оно здесь. Что такое «бизл», он знал от Доктора Сьюза, автора детской книжки «Хортон». В ней рассказывается о том, как звери хотели уничтожить население города ктотов, расположенного на лепестке цветка, бросив их в кипящее масло из бизл-ореха.
Дэвида вдруг охватило желание произнести это слово – имя? – вслух, чтобы услышать, как оно прозвучит в тишине поляны. Но что последует за этим? Что случится, если он пробормочет это заклинание? Он не желал этого знать. Если это место – жилище Бизла, то Дэвиду совсем не хотелось, чтобы он вышел познакомиться. Или оно. И разумеется, Дэвид не собирался его звать.
Под кочковатой поверхностью поляны что-то происходило. Или ему так показалось. Мысли рисовали картину: два намагниченных бруска начинают медленно двигаться друг к другу, набирая скорость, сталкиваются и останавливаются. Понятно, один из магнитов – это он сам. Другой – эта поляна. Нет, скорее пень, а еще точнее – Нечто, заключенное в нем. Мрак был другим магнитом и притягивал его, обещая последнее упокоение душе, если он сдастся.
Дэвид очнулся в тот момент, когда уже был готов встать на пень. Он моргнул, освобождаясь от морока, повернулся и пошел из леса, заставляя себя не бежать.
Сев в машину, Дэвид сразу врубил пятую передачу и убрался оттуда – шнель-шнель! – к чертовой матери. Он остановился на ближайшей заправке и купил пачку «Мальборо». Открыл ее и вставил сигарету в рот. Дэвид не курил, опасаясь эмфиземы, ему было достаточно почувствовать сигарету между губами и вкус фильтра на языке. Это его мгновенно успокаивало.
* * *
Она изменяет тебе, Дэвид. Трахается с дирижером оркестра. Ты же знаешь, что у них один кабинет на двоих. Она всегда допоздна задерживается на работе. Что она там делает? Не оценки выставляет, скажу я тебе.
Голос Брюна, гнусавый и вкрадчивый, голос прилежного бухгалтера. Дэвид посмотрел на часы над кухонной раковиной. Почти восемь.
Он дрочит ее прямо сейчас. Пальцы до костяшек всунул и дрочит.
«Прекрати!» – заорал Дэвид.
По полу были рассыпаны бумаги из Легендарной Коробки Брюна. Дэвид собрал полицейские отчеты отовсюду, где имелись нераскрытые дела об исчезновении и убийстве девочек в начале 80-х и в 90-х, пытаясь найти что-нибудь, связывающее Тримбла с этими преступлениями. Внезапно он осознал, чем на самом деле занимался все это время, – и ему стало дурно. Он кормил коробку Брюна. Добавлял в нее зла. Вплетал в историю деяний Брюна новые преступления. И чем больше он пополнял коробку, тем громче звучал голос Брюна в его голове. Он питал этого призрака, и призрак начал обретать плоть.
Ты зря тратишь время. Я оставил после себя эти записки для настоящего журналиста. Не такого, как ты. Не для мальчишки. Ты слабак.
Он написал слово на чистом листе бумаги.
Бизл. Ха, Бизл. Ты не знаешь, о чем говоришь.
