– Но кто-то остановил тебя, Гарольд? Он пристально посмотрел на меня:
– Откуда вы знаете?
– Он был похож на меня?
– Нет. Он был похож… – Шульте подумал. – Он немного был похож на Фокса Малдера из «Секретных материалов». Как если бы у Малдера был толстый брат. Он схватил меня, стал трясти и обзывать по-всякому, и я вырвался и уехал и никогда его больше не видел.
– А у Эрин тоже была нежная кожа? – спросил Дэвид.
Шульте помотал головой.
– К тому же она рыжая, – сказал он.
– И что?
– Мне не нравятся рыжие. Такие не нравятся. Моя мама была рыжая. Это было бы гадко.
– Где ты был вчера в районе трех часов?
Шульте подошел к комоду и вытащил сложенную бумажку, лежащую сверху, рядом с бумажником. Он передал ее мне:
– Я был в Уэйд-Парке. Хожу туда дважды в неделю на психотерапию.
Бумажка была квитанцией об оплате услуг консультанта с проштампованным временем: 3:04.
Я покачал головой. Как вот такой урод мог быть связан со столькими девочками и при этом не иметь никакого отношения к похищениям? Ненавижу такие совпадения, они сбивают меня с панталыку. И где Эрин, по-прежнему неизвестно.
– Поехали, – сказал я Дэвиду.
– Держитесь подальше от Крисси Хайнд, – сказал Дэвид, проходя мимо Шульте.
– Я никогда не трону ее, – ответил Шульте.
– Не сомневаюсь.
* * *
– Хочу вам кое-что предложить, – сказал я Дэвиду, когда он вел «кадиллак» обратно в Пенинсулу.
– Должно быть, стоящее, – сказал он. – Еще какого-нибудь извращенца немного потеребить, чтобы опять потерять время?
– Мы должны поговорить с Райли Тримблом.
Дэвид засмеялся и посмотрел на меня искоса.
– Тримбл сидит в психушке. За ним смотрят двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. И это не его почерк.
– О, я не думаю, что он похитил Эрин. Но он может сказать, кто это сделал.
Дэвид молчал. Начал моросить дождь – мелкий, противный, затягивающий все вокруг серой пеленой. Угнетающая, депрессивная погода. Я тревожился за Дэвида. Я хорошо помнил, какие бури бушуют внутри тебя, пока ты молод.
– Хорошо, – наконец сказал он. – По крайней мере, будет похоже, что хоть что-то делаем. Сегодня мы уже пропустили часы посещения, но могу договориться на завтра. Но предупреждаю, Тримбл – не Ганнибал Лектер. Он умнее, чем кажется, но все равно белая шваль. И эгоист. У него нет никакого интереса в том, чтобы нам помогать.
– Может, вы и правы. Но он единственный из тех, кого мы знаем, кто понимает, как работает голова у человека, за которым мы охотимся.
* * *
Вечером того же дня Дэвид сидел у меня в кабинете, читая материалы об убийстве Кэти. К нам забежал Меркл, принес из дома контейнер с ригатони и огромной порцией салата. Ненадолго заезжал и Аарон – забрать причитающийся ему чек и список моих заказов на неделю. Вскоре мы снова остались вдвоем, слушая, как осенний дождь барабанит в окна, и поджидая Кэти.
– Не уверен, что это такая уж хорошая идея, – сказал я.
– У меня голова лопается от всех этих загадок, – ответил Дэвид, не отрываясь от бумаг, – надо переложить на кого-то часть груза.
– Это жестоко.
– Она уже большая девочка.
Спорить я не стал. Я сам был когда-то таким же упертым – неудивительно, что жены у меня не задерживались. Только такая железная леди, как Элизабет, могла держать нас в узде.
В пять минут девятого в дверь тихо постучали. Я последовал за Дэвидом к входной двери, опираясь на трость и чувствуя себя старым как никогда – на самом деле я уже не вполне представлял, сколько мне лет. Пытался подсчитать, но вечно путался. Если во время гибернации я не старел, мне должно быть около семидесяти. Но выглядел я старше. И чувствовал себя соответственно. Возможно, я все-таки малость состарился внутри яйца. Где-то на год за каждые семь лет.
Дэвид отворил дверь, и там была она, в длинном платье из хлопка. Волосы подвязаны лентой. Кэти с рычанием прыгнула на Дэвида, обхватив его длинными ногами, обутыми в черные «кроки». Поцеловала его в губы и соскочила на пол.
– Здравствуй, Дэвид.
– Привет, – выдохнул он.
Кэти оглядела меня, и впервые за много лет я почувствовал, как где-то глубоко внутри, внизу живота, поднимается то волнение, какое я испытывал когда-то при виде прекрасной женщины на другом конце комнаты. Женщины, с которой я уже хотел танцевать медленный танец на нашей свадьбе, шепча ей на ухо нежные обещания.
– Привет, – сказала она. – Вы, должно быть, отец Дэвида. Сходство вижу! Бог ты мой, вы, ребята, здорово похожи.
Кэти пожала мою сморщенную руку.
– Привет, Кэти, – выдавил я. – Хотите есть? На кухне ждет ужин.
– Умираю от голода.
Пока мы шли на кухню, Кэти восхищалась картинами, гобеленами и «охренительно большим» домом.
Мы уселись на табуреты у стойки. Я и Дэвид ели ригатони слегка подогретыми, Кэти – холодными. Она рассказывала, как ее отец разозлился на Дэвида, спрашивала меня, что бы я сделал, если бы моя дочь сбежала со знаменитым писателем за несколько месяцев до свадьбы, но вдруг остановилась на полуслове.
– Я вас знаю, – сказала она.
Мы не стали отвечать – пусть додумается сама.
– Ваше лицо мне знакомо. И голос. Вы когда-нибудь жили в Кливленд-Хайтс?
– Нет, – сказал я.
– Хм. А бывали когда-нибудь в «Барнс энд Нобл» на Чэпел-Хилл?
Я покачал головой.
– Сейчас соображу… – сказала Кэти. – Сейчас…
В ее глазах застыл неподдельный ужас. Она отскочила от стойки, ударилась о холодильник. Листок со стихотворением Уильяма Карлоса Уильямса «Просто хотел сказать» упал на пол. Она взглянула на Дэвида.
– Все в порядке, Кейт, – пытался успокоить он ее. – Все в порядке.
– Но вы умерли, – сказала она мне. – Вы тот парень у магазина игрушек, тот, который избил другого. Вы – Старик с Примроуз-лейн. Вы мертвый!
Дэвид встал и обнял ее за плечи.
– Это не твой отец, – догадалась она.
– Нет, не отец. Но и не Старик с Примроузлейн.
– Значит, его близнец или кто? Кто-нибудь, помогите мне. Кажется, у меня едет крыша.
– Присядь, – сказал Дэвид, подталкивая ее к табурету. Она послушно, как в гипнотическом сне, уселась.
– Кто вы? – спросила она.
– Я – Дэвид Нефф, – ответил я. – Я – это он через сорок лет. Я вернулся в прошлое, чтобы спасти вас. Тот человек у магазина схватил и убил вас. Я вернулся назад в прошлое, чтобы предотвратить это. Но он удрал.
