В сейфе, который был зарегистрирован на имя его друга, лежало 15 тысяч долларов. Когда Абеля спросили о происхождении этой суммы, он рассказал историю такого рода, что делают романтичной профессию шпиона: «Я нашел деньги в разрушенном доме в России, купил в Дании поддельный американский паспорт, с которым и приехал в США в 1948 году».
Агенты ФБР были удивлены, тем что у Абеля было столько доказательств, включая блокнот с шифром. Один из них сказал: «Человек с таким опытом, как у Вас, не должен так относиться к подобным вещам». Из отеля Абеля привезли в штаб-квартиру Департамента иммиграции. Его быстро допросили, и в тот же день он был отправлен в штат Техас на слушания по нарушению закона о въезде в США.
Но перед вылетом в Техас Абель прошел обычную процедуру фотографирования. На фотографиях он похож на монаха, которого застали сквернословящим. Хмурое небритое лицо, седеющие волосы не причесаны, усталый взгляд. Фотограф вспоминал, что кто-то сказал: «У него дар неприметности». Был удивлен и судья Джон Т. Даблин, который воскликнул, впервые увидев его: «Таких людей каждый день встречаешь на улице!»
Когда Абель был спокоен, на его лице появлялось очень мягкое выражение. Он был шести футов ростом, одевался скромно. Он носил черные шляпы. Те, кто судил о человеке по его внешности, как хозяин дома, в котором он снимал студию, писали, что он был «заурядным».
Его безупречный английский также ни разу не вызвал подозрения. До того, как стать шпионом, Абель преподавал иностранные языки. Он хорошо владел пятью или шестью языками, среди них немецкий, польский, идиш.
Позднее люди, знавшие его, говорили, что у него был шотландский или ирландский акцент. Человек, который снимал студию в том же доме, утверждал что, проведя несколько месяцев в Бруклине, Абель разговаривал так, как будто жил там всю жизнь. В любом случае, разведчик жил в тех районах города, где акцент скорее правило, чем исключение, и он знал разговорный английский. Уже во время суда, когда обвинитель что-либо забывал, он поворачивался к своему адвокату и шептал: «Сейчас точно об этом спросит».
В тюрьме в Техасе ему предоставили одиночную камеру, еду на выбор и личную ванную. В то же время его часто допрашивали. На допросах он признал, что является гражданином СССР, поселившимся в США по фальшивым документам. Ему сказали, что рассматривается вопрос о его депортации, и спросили, будет ли он препятствовать этому. Абель коротко ответил: «Я бы сказал, что я за депортацию». Осторожные попытки посольства СССР в Вашингтоне выяснить возможность депортации Абеля подтвердили, что это решение приветствовали и он сам, и правительство Советского Союза.
Соотечественники Абеля, приезжавшие в США с такими же заданиями до и после него, обычно были защищены дипломатическим суверенитетом. Поэтому их могли наказать только высылкой из страны. К несчастью для Абеля, у него не было этой привилегии. У него было выгодное положение жителя США, которым он пользовался долгие годы.
Ему сообщили, что депортация ставится под сомнение и что его будут судить как шпиона. Его также предупредили, что, если вина будет доказана, он будет приговорен к смертной казни. Сразу после этого ему предложили другой вариант. Агенты ФБР воспользовались методом, который в мире бизнеса известен как пиратство, — когда одна фирма переманивает у другой специалиста со всеми его разработками. Абелю предложили работу в «федеральном агентстве» и заработную плату 10 тысяч долларов в год.
В ФБР, офицеры которого знали об условиях жизни в СССР, полагали, что эта сумма была достаточной для полковника. Как оказалось позднее, средства, выдаваемые Абелю на расходы советской разведкой, были гораздо больше предложенной суммы. Один из его друзей говорил, что он мог бы жить где угодно. Абелю не приходилось беспокоиться о своем финансовом благополучии. Он знал, что в банке ему никогда не ответят отказом. Как будто по волшебству, он получал огромные суммы из неизвестных источников. Эта щедрость распространялась и на его семью, жившую в Советском Союзе. Его жена и дочь жили в хорошем доме под Москвой, причем жили так, что им мог бы позавидовать иной капиталист. У них была дача на севере России, несколько человек прислуги, машина. В одном из писем жена жаловалась Абелю, что в России трудно найти прислугу.
Абель вежливо отказался от предложения работы, и уже через полтора месяца после его ареста, 7 августа 1957 года, суд Бруклина начал рассмотрение дела, по которому его обвиняли по трем пунктам. Во-первых, в организации заговора с целью передачи секретной информации Советскому Союзу — максимальным наказанием по этому обвинению была смертная казнь; во-вторых, он обвинялся в организации заговора с целью получения такой информации, за что ему грозил десятилетний срок заключения. Кроме этого, Абель уже признал себя виновным по третьему пункту — незаконному пересечению границы США. Максимальным наказанием по этому пункту было заключение сроком до пяти лет.
Абеля перевезли обратно в Нью-Йорк и поместили в федеральной тюрьме на Уэст-стрит. Ему нужно было как можно быстрее найти адвоката. Джон Эбт, адвокат коммунистической партии, отказался защищать его, сославшись на предшествующие обязательства. Узнав об этом, Абель обратился к судье Мэтью Абрузо.
Абель сказал: «Ваша честь, мне очень трудно найти адвоката». Судья Абрузо объяснил, что не может дать много времени на поиск защитника в связи с тем, что суд должен был начаться довольно скоро. «Вы думаете, что недели будет слишком много?» — спросил полковник.
Неделя была предоставлена, и Абель предпринял следующий ход: «Есть еще одна возможность. Я полагаю, что могу обратиться в ассоциацию юристов Бруклина». Эта просьба была передана в ассоциацию. Затем Абель попросил копию обвинительного акта, сославшись на то, что он еще не читал его.
«Дайте ему копию акта. Вы можете читать его, когда будете не заняты. Я полагаю, у Вас много свободного времени?»
«У меня будет еще одна просьба, — сказал полковник. — Я могу получить немного денег из тех, что были у меня при аресте?»
«Сколько Вам нужно?»
«Не очень много — я думаю, пятидесяти долларов хватит».
«Выдайте ему двести пятьдесят долларов, ему могут понадобиться сигареты». (Абель очень много курил).
Затем судья снова обратился к Абелю: «Видите, сэр, здесь Вы находитесь под защитой демократии. Именно так мы всегда поступаем. Я надеюсь, что Вы это оцените. Мы постараемся обеспечить Вам максимально возможный комфорт».
Сам Абель говорил, что он высоко ценил то, как его судили, он получил блестящего адвоката. Однако это никак не изменило его мировоззрения. Когда адвокат спросил его, может ли он представить себе судьбу американского шпиона, задержанного при таких же обстоятельствах, Абель сказал: «Я не писал вашу конституцию».
Что касается его комфортного пребывания в тюрьме, то оно многих удивило. Известно, что заключенные всегда горячие патриоты. Не важно, как они нарушили закон своей страны, но именно они первыми откликнутся тогда, когда этому закону будет что-либо угрожать. Если представить их политическим объединением, они заняли бы место рядом с правыми республиканцами. Заключенные всегда были своего рода «крестоносцами» в тех случаях, когда речь шла о патриотизме.
