Например и старший брат Остермана, Йоханн Христоф Дитрих, по протекции Генриха Гюйсена из Эссена, находящегося на российской службе дальнего родственника Остерманов, уже с 1702 г. находится при царском дворе. Здесь он — учитель и воспитатель великих княжон — Анны, будущей императрицы, и Екатерины — дочерей сводного брата Петра царя Ивана, Ивана Алексеевича. Позднее брат Остермана станет бароном и будет назначен посланником герцога Мекленбург-Шверинского в России.
Когда именно прибыл в Санкт-Петербург Генрих Остерман, мы не знаем. Достоверно известно, что Остерман не находился в Петербурге ранее 1705 г. О раннем периоде его деятельности в новой российской столице сведений почти нет. Точно известно только, что уже в конце 1705 г. его имя внесено в церковную книгу местной лютеранской общины первой лютеранской кирхи Святого апостола Петра (что ныне радует глаз на Невском), общины, которую он постоянно поддерживал и которой он, как и своей протестантской вере, сохранял преданность на протяжении всей жизни.
Остерман быстро делает карьеру в Санкт-Петербурге: он довольно скоро поступает в Посольский приказ (Министерство иностранных дел).
Петр I
А затем становится тайным писарем царя при его походной канцелярии. Петр Великий познакомился с Остерманом по рекомендации Крюйса. Как пишет Ключевский, «Петр Великий, находясь однажды на корабле вице-адмирала Крюйса, попросил найти толкового чиновника, который мог бы грамотно написать письмо. Вице-адмирал представил царю Остермана. Государь остался очень доволен им, и с тех пор Андрей Иванович неотлучно находился при монархе».
С этой поры Петр I неизменно прибегал к услугам Остермана во многих вопросах. Он доверяет ему «сверхсекретные государственные дела» и вскоре тот становится его незаменимым помощником и советчиком царя во внешнеполитических делах. Петр I высоко ценит Остермана: «Ни разу и ни в одном деле этот человек не допустил ошибку, — говорил о нем Петр I впоследствии. — Я поручал ему писать к иностранным дворам и к моим министрам, состоявшим при чужих дворах, отношения по-немецки, по-французски, по-латыни. Он всегда подавал мне черновые записи по-русски, чтоб я мог видеть, хорошо ли понял он мои мысли. Я никогда не заметил в его работах хотя бы малейшего недостатка». Так Остерман становится личным секретарем Петра I.
Не имея в России ни связей, ни друзей, ни денег, он начал службу с должности писаря и переводчика и добился совершенно блестящих результатов за поразительно короткий срок.
Гибкий ум, исполнительность, немецкая точность — все было по нраву Петру. У Остермана было и еще одно качество, поражавшее всех в России. Его отличала просто фантастическая работоспособность. По отзывам современников, он работал всегда: днем и ночью, в будни и праздники, чем заметно выделялся среди своих коллег — и русских, и иностранцев.
Итак, Генрих Остерман умен, невероятно прилежен и целеустремлен, дипломатичен, конфидециален и лоялен. И прежде всего он очень способен к языкам. Он работал переводчиком в Посольском приказе, потому что Петру I нужны были образованные квалифицированные люди, которые знали латынь, немецкий, голландский. Помимо своего родного немецкого языка Остерман знал латынь, французский, итальянский, очень быстро, за год, овладел русским языком. И в отличие, скажем, от императрицы Екатерины II, послания которой нужно было редактировать, Остерман писал и по-русски очень грамотно.
А что касается того, что Остерман был разыскиваемым преступником, то нужно вспомнить, что, во-первых, в окружении Петра было очень много иностранных специалистов, царь вполне поначалу мог и не знать подробностей биографии нового сотрудника, а потом, когда этот молодой человек проявил себя в качестве секретаря, ему это было уже не важно.
Да и самого Петра «уголовным прошлым» было не удивить, известно, что он сам был грешен. Не зря Лев Толстой называл его, быть может с излишней страстностью, «осатанелым зверем», вспоминая ситуацию 1718 г., когда царь Петр I фактически приказал негласно казнить сына царевича Алексея. Да и что царевич — почти четверть населения потеряла Россия за время петровского правления! И если бы это были только военные жертвы, среди них была значительная часть и гражданского населения.
Нравы тогда были соответствующие, эпоха, мягко говоря, была «не вегетарианская». Историю, увы, не делают в белых перчатках. В первом томе «Истории России», вышедшей в 1935 г. в Париже под редакцией П. Н. Милюкова, глава о петровских преобразованиях имеет многозначительный заголовок: «Результаты реформ: хаос». По образному выражению историков, «Петр I, словно отчаянный хирург, взялся лечить больного, безжалостно кромсая все его жизненно важные органы и не спасший тому ничего, кроме жизни». «Ценой разорения страны Россия возведена в ранг европейской державы… Политический рост государства, опять опередил его экономическое развитие».
А во-вторых, в России в этот момент, когда начинается масштабная война и серьезные реформы, нужны люди. А Остерман работает со знаменитым немецким усердием. И вообще, говоря об А. И. Остермане, следует помнить, что он был одним из первых немцев, которые вслед за Лефортом оказались на самом верху российской государственной иерархической лестницы, кто в бурные и переломные времена российской истории сыграл значительную роль в судьбе страны. Известно, что вопрос о роли иностранцев, и в частности немцев, в судьбе России в том или ином контексте, неоднократно поднимался и в литературе, и в науке, и в обществе в целом. Исследуя историю «европеизации» России, мы будем постоянно встречать немецкие фамилии среди тех, кто вносил в том или ином качестве свою лепту в развитие и совершенствование государства. Поэтому здесь уместно напомнить слова выдающегося русского историка и философа XIX в. Н. И. Костомарова, который писал об Остермане: «Вестфалец родом, чуждый России по происхождению, по воспитанию и по симпатиям, которые привлекали его как немца в немецкой народности, этот иноземец более всех других иноземцев, привлеченных в Россию Петром Великим, понял, что, поселившись в чужой стране, надобно посвятить себя совершенно новому отечеству и сжиться с духом, нравами, особенностями того общества, среди которого будет течь новая жизнь. Это был человек редчайшей для России честности, его ничем нельзя было подкупить — ив этом отношении он был истинным кладом между государственными людьми тогдашней России, которые все вообще, как природные русские, так и внедрившиеся в России иноземцы были падки на житейские выгоды, и многие были обличаемы в похищении казны. Для Остермана пользы государству, которому он служил, были выше всего на свете».
Пока он еще полный сил молодой человек, он удачно избег суда, попал в Россию, попал на службу, хорошую и перспективную службу, и поэтому он исполняет поручения, какие дают («пойди туда, сбегай сюда, уладь то, разбери это»). И этим, а также оценкой обстановки и расклада сил, он и занимается. Пока.
Остерман хорошо осознает, что малейшая остановка на пути вверх, для него, иноземца, может стать полнейшим крахом. Для него в его шахматной партии очень важен дебют, он следит за всей доской и не дает противнику ни одного шанса.
