Зрители на трибунах отчаянно визжали. Из чрева чудовища доносился пронзительный свист и непрерывное бульканье.
Генерал Тиктак покачивался из стороны в сторону. В один миг он превратился из великана в муравья. Какой идиот поднял по тревоге фраука? Ведь он, генерал, был хозяином положения!
— Что это за штука? — спросил Рольф.
— Это фраук, — сказал Укобах, рискнувший выйти из укрытия.
— Фраук? Тоже машина?
— Нет, этот живой.
— На чьей он стороне? — поинтересовался Биала.
— Точно не на нашей, — отвечал Укобах.
— А он может еще вырасти?
— Он может сожрать нас. Что угодно может сожрать.
— Как? — полюбопытствовал Урс. — Пасти я не вижу.
— Она есть, уж поверь, — отозвался Укобах.
Длинные толстые щупальца поползли через барьеры вдоль трибун, разбрасывая в стороны и давя зрителей, на беду очутившихся на дороге. Нескольким вольпертингерам пришлось проявить изрядное проворство, чтобы увернуться. Фраук осматривался, не разбирая своих и чужих.
— Уверен, что он не на нашей стороне? — переспросил Биала. — Пока что он только помог.
— Им не так-то легко управлять, сидя верхом, — пояснил Укобах. — Наездникам туго приходится. Такой крупный экземпляр еще никогда не пригоняли в город.
Тем временем через стену театра перевесился гигантский хобот фраука. Будто огромная змея, пополз он по пустым трибунам в поисках жертв, зрители визжали, спотыкались и падали. Отверстие в хоботе с хлюпаньем открылось, чудовище жадно втянуло воздух и немедленно учуяло тех, кто в панике пытался пробиться к выходу. Вытянув хобот, фраук стал засасывать всех подряд, без разбора. Как же кричали те несчастные, кого несло по прозрачному хоботу прямо в пульсирующий желудок этой твари!
Но Румо не особенно испугался фраука. Он знал, на что способно это существо, его больше занимал генерал Тиктак, как и все прочие, завороженно наблюдавший за гигантским чудищем. Сжимая меч, он судорожно размышлял, как бы воспользоваться минутой всеобщего замешательства.
— У тебя есть план? — спросил Львиный Зев.
— Я вспомнил одну старую историю, — отвечал Румо.
— Что еще за историю? — буркнул Гринцольд.
— Историю битвы в Нурнийском лесу, — пояснил Румо. — В ней говорится о том, как появился на свет генерал Тиктак.
— Ты знаешь, как он появился на свет? — удивился Львиный Зев.
— Это легенда. Мне вспомнился эпизод, как алхимик, создавший генерала Тиктака, вложил в него кусочек цаомина, мыслящего вещества. Оно-то и вдохнуло жизнь в медного болвана. Если легенда не врет, у машины есть что-то вроде мозга. Или сердца.
— А если где-то есть сердце или мозг, можно их и вырвать, — подхватил Гринцольд.
Румо кивнул.
— Я проберусь внутрь генерала Тиктака, — заявил он.
КОНТАКТЫ
Смейка душил кашель. Он снова сидел в подкровной лодке, пот градом катился по жирному туловищу.
— Все уго, Смейк?
— Да, Смейк, все уго?
— Да скажи же что-нибудь!
Смейк не мог бы сказать ничего вразумительного, даже если бы очень захотел.
— Невероятно, Смейк, — продолжала исчезнувшая кроха номер один.
— Как ты это сделал? — поинтересовалась исчезнувшая кроха номер два.
— Да, Смейк, как ты это сделал?
Смейк несколько раз глубоко вздохнул. Не так-то просто снова начать дышать легкими. Жабры продолжали неистово раздуваться.
— У него был позвоночник, — отвечал Смейк.
— Позвоночник? — переспросила исчезнувшая кроха номер один.
— Позвоночник? — переспросила исчезнувшая кроха номер два.
— Позвоночник у вируса? — переспросила исчезнувшая кроха номер три.
— Да! — отрезал Смейк. — У вируса был позвоночник! А позвоночник можно сломать.
Исчезнувшие крохи умолкли.
— Ладно, — через некоторое время продолжал Смейк, — можем мы, наконец, начать эту треклятую операцию?
— Конечно, Смейк.
— Мы готовы, если ты готов.
— Лодка в нужном положении.
— Что дальше? — спросил Смейк.
— Видишь контакты, Смейк? Видишь? Мы настроили смотровую мембрану на максимальное увеличение.
— Да, вижу, — ответил Смейк. На мышечной ткани сердца должно быть шесть необычных наростов и углублений. Но наросты и углубления здесь повсюду — Смейк не мог бы сказать, что особенного именно в этих шести.
— Вот амалориканский адапс, — сказала исчезнувшая кроха номер один. — Отвечает за ауратическую циркуляцию электричества в сердце.
— Это галлюцигеновый симпатикант, — подхватила исчезнувшая кроха номер два. — Пограничный ствол автономной нервной системы, проводит симпатетические вибрации галлюцигенового ключа.
— А это опабинийская мембрана, — продолжала исчезнувшая кроха номер три. — Через нее осуществляется стимуляция опабинийскими щипцами.
— Вот иохойский холмик, — снова заговорила исчезнувшая кроха номер один. — Пассивно-активно реагируя на раздражение иохойским жгутиком, помогает выровнять сердечный ритм.
— Это айсгеаийский эпиксель! — сообщила исчезнувшая кроха номер два. — Эпицентрический микроцентр аорты, служит для коронарного выравнивания симпатетических вибраций.
— А это одонтагрифское жерло! — подытожила исчезнувшая кроха номер три. — Пока точно не выяснено, как именно на него влияет одонтагрифский аспиратор, но влияние, безусловно, положительное.
— Все понятно, Смейк?
