Нужны лучшие доказательства.
Если Стрикланд попробует навесить такое серьезное дерьмо на ведущего исследователя и ошибется, то красный телефон зазвонит снова, и уже намного громче.
Он старается дышать через нос, чувствует опаляющий жар джунглей.
С новой энергией изучает глаза Хоффстетлера: уклончивые, но они всегда были такие; блестят, словно покрытые потом, но половина из этих яйцеголовых падает в обморок при виде солдата военной полиции.
– Я хочу вернуться к моим исследованиям.
– Да? Какого рода?
– Я еще не решил. Всегда есть то, чем можно заняться. Таксономическое дерево. Многоклеточность. И я не верю, что когда-либо устану от астробилогии или она от меня.
– Длинные слова, Боб. Эй, как насчет того, чтобы ты поучил меня малость? Последний термин. Астро… чтозахрень?
– Ну… что бы вы хотели знать?
– Ты – профессор. Первая лекция, они все смотрят на тебя. Что ты им скажешь?
– Я… обычно я учу их песне. Если вы хотите знать правду.
– Конечно, хочу. Очень хочу знать правду. Никогда не думал, что ты певец, Боб.
– Это просто… ну… детская песенка…
– Если ты думаешь, что я позволю тебе выйти отсюда без этой песенки, то ты свихнулся.
Теперь Хоффстетлер потеет по-настоящему, а Стрикланд улыбается по-настоящему. Он кладет ладонь на рот, чтобы убедиться, что безумные обезьяньи вопли не начинают рвать его собственное горло.
Ученый пытается рассмеяться, сделать вид, что это шутка, но Стрикланд не отводит взгляда.
Хоффстетлер моргает, смотрит на руки, лежащие на коленях. Секунды убегают. Каждая делает ситуацию все более неприятной, они оба это знают.
Ученый прочищает горло и начинает петь:
– Цвет звезды, скажу я как гуру, прямо объявит тебе ее температуру…
Это нестройное завывание более, чем обычная речь, выдает русский акцент. Хоффстетлер знает это, без вопросов, и он тяжело сглатывает.
Стрикланд хлопает в ладоши, мертвые пальцы мотаются как пластиковые:
– Прекрасно, Боб. Если тебя не затруднит, растолкуй, о чем идет речь.
Хоффстетлер наклоняется вперед, достаточно быстро, чтобы нанести смертельный удар. Стрикланда охватывает ужас, он отклоняется, пытается нащупать мачете или что там у него спрятано под столом.
Он проклинает себя. Никогда, никогда не недооценивай загнанную в угол добычу.
Но оружие ему не нужно… пока не нужно.
Хоффстетлер сидит на краешке стула, но не встает, голос ученого дрожит, но не от страха. Унижение рождает гнев, и тот столь же остр, словно края пластины из обсидиана.
– Речь о том, что это правда, – огрызается он. – Мы все состоим из звездной пыли. Звездного вещества: кислород, водород, углерод, азот и кальций. Если кое-кто из нас добьется своего и начнут рваться боеголовки, то мы просто вернемся в звездную пыль. Все до единого. И какого цвета будут наши звезды? Это вопрос. Ответьте на него сами!
Дружеский треп окончен, они пристально смотрят друг на друга.
– Твоя последняя неделя, – говорит Стрикланд медленно. – Буду скучать, Боб.
Хоффстетлер поднимается, его ноги трясутся – ну, хотя бы это.
– Если проект получит развитие, то я, конечно, сразу же вернусь.
– Ты полагаешь, оно будет? Развитие?
– Я уверен в том, что не знаю этого. Вы сказали, у вас есть след.
– Да, – Стрикланд улыбается.
Хоффстетлер еще не вышел из поля зрения, а красный телефон вновь начинает трезвонить. Обезьяны вопят, на этот раз они обвиняют Стрикланда, и он не может терпеть больше. Он бьет правым кулаком по столу достаточно тяжело, чтобы трубка подпрыгнула. Это больно. Но это и приносит удовлетворение, словно он раздавил длиннорогого жука, большого муравья, тарантула или иную тварь с Амазонки.
Когда он делает это снова, то выбирает левую руку.
На ней боли доступны не все пальцы, многих он не чувствует вообще, они чужие. Стрикланд бьет, бьет, и бьет, и верит, что чувствует щелчок на одном из гнилых отростков, что разорвался еще один стежок.
Подобно швам на боку Deus Brânquia?
Кто развалится на части первым? Кто переживет другого?
Он хватает телефон, не красный, другой, и торопливо набирает номер Флеминга. Тот может быть мальчиком на посылках у генерала Хойта, но он должен выполнять и команды Стрикланда.
Флеминг берет трубку после первого гудка, слышен стук упавшего планшета.
– Когда доктор Хоффстетлер покинет нас сегодня… – произносит Стрикланд. – Последуешь за ним.
10
лучи света прыгают в щели между деревом под ногами словно игривые животные… хорошие цвета… птичий цвет… змеиный цвет… тараканий цвет… пчелиный цвет… дельфиний цвет… и мы пытаемся поймать их, но это просто цвет… и звук тоже… женщина называет его «музыкой»… она отличается от нашей музыки, но она нам нравится, и мы сияем нашей любовью… и мы следуем в любви и музыке по коридору… пока мы видим другой высокий, белый и плоский… и входим внутрь… пещера, что пахнет хорошим мужчиной… его кожа, его волосы, его жидкости, его дыхание, его болезнь… есть болезнь, есть слабость, которую мужчина пока не может чувствовать или обонять… это делает нас печальными… но есть и хорошие запахи… черный камень, которым мужчина делал наши подобия… мы можем видеть эти подобия всюду в пещере… так много подобий… мы касаемся подобий, и наши когти смазывают черное… и мы лижем черное… черное не очень хорошо на вкус… человеческий череп, и на его вершине поддельные волосы, как поддельные солнца… и мы чувствуем одиночество… в нашей реке так много черепов повсюду… и это хорошо… хорошо знать смерть для того, чтобы ты мог знать жизнь…
тут лучший запах… запах еды… лучшей еды, живой еды… и мы чувствуем животных в пещере… все животные – наши друзья… и они выходят из убежищ с настороженными ушами и настороженными усами и хвостами… их глаза сияют как наши… они кланяются нам, они предлагают себя нам… они прекрасны… мы ловим их и принимаем жертву… и мы хватаем одно и сжимаем так, что нет боли… и мы съедаем нашего друга… и это хорошо, это кровь, мех, сухожилия, мускулы, кость, сердце, любовь… и мы едим, и мы сильнее… и мы чувствуем реку снова… всех богов… перьебог, чешуебог, ракушкобог, клыкобог, когтебог, древобог… все мы часть узла… где нет тебя, нет меня… только мы, мы, мы, мы…
шум… плохой шум… треск, какой издает плохой мужчина и его палка с болью… палка с молнией… мы шипим, и поворачиваемся, и мы атакуем… плохой мужчина издает звук боли… но мы ошибаемся… это не плохой мужчина, это хороший мужчина… хороший мужчина, вернувшись в пещеру, застает нас… мы едим его остроухого усатого хвостатого друга… и мы сожалеем… жидкости… мы так сожалеем… покорность… мы не хотим атаковать… мы не враги… мы друг, друг, друг… и хороший мужчина улыбается нам, но его запах становится плохим… хороший мужчина поднимает руку и смотрит на нее, и течет кровь… много крови… кровь падает как дождь…
