Он еще чуть задержался, чтобы пригладить волосы перед зеркалом, огорчаясь тому, как неопрятно стал выглядеть из-за смерти и половины ночи в камере. А потом он посмотрел себе в глаза (из-за нового спокойствия они стали немного светлее), и его отражение улыбнулось. Это была холодная улыбка, немного чужая, почти высокомерная, что Виктора нисколько не огорчило. Улыбка походила на ту, какая могла бы быть на лице у Эли.
Виктор вышел из своей комнаты и осторожно прошел по коридору на кухню. На столе лежал набор ножей и блокнот, где полстраницы было заполнено убористым почерком Эли и закапано кровью. Что до самого Эли, то взгляд Виктора нашел его в гостиной: он сидел на диване, наклонив голову в задумчивости… или, возможно, в молитве. Виктор на секунду задержался, наблюдая за ним. Казалось странным, что Эли не ощущает его присутствия так, как он сам ощущает присутствие Эли. Вот в чем проблема внутренней способности типа регенерации. «Поглощен собой до последнего», – подумал он и, взяв большой нож, провел его кончиком по столу, вызвав резкий скрип.
Эли текучим движением вскочил с дивана.
– Вик.
– Я разочарован, – сказал Виктор.
– Что ты здесь делаешь?
– Ты меня сдал.
– Ты убил Анджи.
Слова немного застревали у Эли в горле. Виктор удивился чувствам, прозвучавшим в голосе друга.
– Ты ее любил? – спросил он. – Или просто злишься, что я что-то забрал обратно?
– Она же была человеком, Вик, а не вещью – и ты ее убил.
– Это был несчастный случай, – возразил он. – И на самом деле виноват ты. Если бы ты просто мне помог…
Эли провел ладонями по лицу.
– Как ты мог это сделать?
– А как мог ты? – парировал Виктор, отрывая нож от стола. – Ты вызвал копов и обвинил меня в том, что я – ЭО. А я тебя не сдал, кстати. Хотя мог бы. – Он почесал голову острием ножа. – Зачем тебе было говорить им такую глупость? Ты знал, что в полиции есть особые люди, которые выезжают при подозрении на ЭО? Какой-то тип по фамилии Стелл. Ты знал про это?
– Сбрендил? – Эли шагнул в сторону, держась спиной к стене. – Положи нож. Все равно меня ранить нельзя.
В ответ на этот вызов Виктор ухмыльнулся. Быстрый шаг вперед – и Эли инстинктивно попытался отступить назад, но встретился со стеной, а Виктор встретился с ним.
Нож вошел в тело. Это оказалось проще, чем Виктор ожидал. Словно цирковой фокус: вот только что металл сверкал, а потом исчез, погрузившись по рукоять в живот Эли.
– Знаешь, что я сообразил? – с этими словами Виктор почти навалился на него. – Я смотрел на тебя в ту ночь на улице, когда ты вытаскивал из ладони осколок стекла. Ты не сможешь регенерировать, пока я не выну нож.
Виктор повернул его, и Эли застонал. Подкосились ноги, и он заскользил по стене, но Виктор вздернул его вверх рукоятью.
– А я еще не воспользовался своим новым фокусом, – сообщил он. – Он не такой впечатляющий, как твой, но довольно действенный. Хочешь посмотреть?
Виктор не стал дожидаться ответа. Воздух вокруг него загудел. Он не стал возиться с переключателем. Сильнее. Больше его ничего не интересовало. Сильнее. Эли завопил – и этот звук доставил Виктору удовольствие. Не удовольствие в духе «солнышко светит и жизнь прекрасна», конечно, но как наказующему. Как принимающему решения. Эли его предал. Эли заслужил немного боли. Он регенерирует. В итоге у него даже шрама не останется. Самое малое, что может сделать Виктор, это произвести впечатление. Виктор выпустил нож и стал смотреть, как Эли падает на пол.
– Отметь для своей курсовой, – посоветовал он другу, который лежал на полу, хватая ртом воздух. – Ты решил, что наши способности каким-то образом отражают наш характер. Что Бог играет с зеркалами. Ты ошибся. Бог тут ни при чем. Тут важны мы сами. Наше мышление. Мысль, которая достаточно сильна, чтобы удержать нас живыми. Вернуть назад. Хочешь знать, откуда я знаю? – Он посмотрел на стол, ища нечто новое и острое. – Потому что, умирая, я мог думать только о боли. – Он мысленно подкрутил переключатель, чтобы комната наполнилась воплями Эли. – И как сильно мне хочется, чтобы она прекратилась.
Виктор снова отвел переключатель обратно, и пока он шел к столу, вопли Эли смолкли. Он как раз рассматривал различные лезвия, когда комната взорвалась грохотом. Очень резким и очень громким грохотом. В полуметре от Виктора осыпалась штукатурка, и он повернулся обратно, обнаружив, что Эли одной рукой зажимает рану в животе, а другой держит пистолет. Нож валялся на полу в весьма внушительной луже крови – и Виктор с любопытством исследователя задумался над тем, сколько времени понадобится организму Эли, чтобы ее восстановить. И тут раздался второй выстрел – гораздо ближе к голове Виктора, так что тот нахмурился.
– Ты хоть умеешь им пользоваться? – спросил он, проводя большим пальцем по длинному тонкому ножу.
У Эли заметно тряслись руки, сжимающие рукоять пистолета.
– Анджи мертва, – сказал Эли.
– Да, я знаю…
– …но и ты тоже. – Это была не угроза. – Не знаю, кто ты, но ты – не Виктор. Ты – что-то, забравшееся в его шкуру. Дьявол, надевший его.
– Ох! – только и сказал Виктор.
Почему-то ему стало смешно. Он хохотал и не мог остановиться. Эли смотрел на него с отвращением, и из-за этого Виктору снова захотелось его прирезать. Он протянул руку за спину за ближайшим ножом, глядя, как пальцы Эли сжимаются на пистолете.
– Ты – что-то иное, – заявил он. – Виктор умер.
– Мы умерли, Эли. И мы оба вернулись.
– Нет-нет, это не так. Не полностью. Что-то изменилось, пропало, ушло. Разве ты не чувствуешь? Я чувствую.
В голосе Эли прозвучал искренний страх. Виктору стало противно. Он надеялся, что Эли тоже это чувствует – спокойствие, но, похоже, Эли чувствовал нечто совершенно другое.
– Может, ты и прав, – согласился Виктор. Он готов был признать, что чувствует себя иначе. – Но если у меня что-то пропало, то у тебя – тоже. Жизнь – это сплошные компромиссы. Или ты решил, что, если предашь себя в руки Бога, Он сделает тебя таким, каким ты был, и еще чем-то большим?
– А он и сделал! – прорычал Эли, нажимая на спуск.
На этот раз он не промазал. Виктор почувствовал удар и, опустив взгляд, увидел дыру в рубашке, обрадовавшись, что потрудился отключить себе боль. Он прикоснулся к этому месту, и пальцы стали красными. Он отстраненно подумал, что место попадания неудачное.
Виктор вздохнул, не поднимая глаз:
– Это несколько самоуверенно, не согласен?
Эли шагнул к нему. Рана в животе уже зажила, на лицо вернулась краска. Виктор понял, что надо продолжать говорить.
– Признайся, – добавил он. – Ты ведь тоже чувствуешь себя иначе. Смерть что-то с собой забирает. Что она взяла у тебя?
Эли снова поднял пистолет.
