Иосиф описал историю и географию своей страны, рассказал об окружающих ее народах, о дани, которую они платят, о реках и городах Хазарии, о ее столице Итиле, не оставил без внимания даже волновавшие Хасдая вопросы ирригации. Авторы настоящей книги, следуя примеру добросовестного царя, тоже вернутся ко всем этим вопросам, но несколько позднее. А пока что поговорим об иудаизации Хазарии, потому что именно ей посвящена эта глава.
Иосиф сообщает, что после того, как «ушли поколения», в Хазарии правил мудрый и богобоязненный царь Булан, «уповавший всем сердцем на своего творца»
{393}. На какого именно «творца» мог уповать правитель, носивший тюркское имя (Булан в переводе с тюркского значит «олень»
{394}) и бывший по рождению несомненным язычником, сказать трудно. Однако царь тем не менее «удалил из страны гадателей и идолопоклонников, и искал зашиты и покровительства у бога»
{395}.
Однажды к нему во сне явился ангел и пообещал ему покровительство Господа. Во второе свое явление ангел предложил царю дать ему «заповеди, закон и правила» и пообещал: «…Если ты будешь соблюдать мои заповеди, законы и правила, я благословлю тебя и умножу тебя». Булан отнесся к предложению благосклонно, но выразил опасение, что хазары не примут нововведений: «Но народ, над которым я царствую, (люди) неверующие. Я не знаю, поверят ли они мне». Царь попросил ангела явиться с тем же предложением к «главному князю» своего народа. Ангел так и сделал, после чего «князь» и царь объединили свои усилия по внедрению новой веры
{396}.
В этом месте рассказа надо отвлечься, чтобы объяснить, какого такого влиятельного «князя» царю Булану пришлось при посредстве ангела привлекать к участию в реформе. Дело в том, что в ранней истории Хазарии и, вероятно, до начала IX века безусловным главой государства был каган. Он, как и всякий уважающий себя владыка, имел немалые сакральные функции, недаром его инаугурация сопровождалась сложным ритуалом частичного удушения. Но он же был и носителем высшей власти — в некоторых раннесредневековых источниках его называют царем
{397}. Впрочем, как бы ни именовали кагана, он во всяком случае был главой государства — именно таковым считают его и восточные, и грузинские авторы, описывая события второй половины VIII века
{398}.
Однако имелся в каганате и другой властитель, «шад», которого историки иногда считают «царем-заместителем» и который мог возглавлять войско. Напомним, что в первой половине VII века, когда хазары в союзе с Византией разоряли Закавказье, их правителем был Джебу-хакан, а во главе войска стоял его сын (и племянник главы Западно-Тюркского каганата), носивший титул «шад».
Постепенно реальная власть начала переходить к шаду, которого все чаще стали именовать «бек» («пех») — правитель, государь
{399}. В X веке император и писатель Константин VII Багрянородный, рассказывая об основании в 30-е годы IX века хазарской крепости Саркел, сообщает, что с просьбой построить эту крепость к византийскому императору Феофилу обратились двое: хакан и пех Хазарии
{400}. Уже во второй половине IX века власть, а с ней и царский титул станут достоянием шада, или бека (его еще будут называть «хакан-бек, то есть «каган-государь»)
{401}, а собственно каган превратится в чисто сакральную фигуру — ему будут оказывать величайшее почтение, но не будут повиноваться.
Описанное в письме Иосифа время правления Булана было, вероятно, переходным — Булана, бывшего, судя по всему, шадом, уже называют царем, но для проведения религиозной реформы ему еще нужна поддержка второго властителя, которого он называет «князем». Впрочем, этот титул фигурирует лишь в переводах письма Иосифа (выполненных выдающимся востоковедом П.К. Коковцовым), поскольку нужно было найти какой-то русскоязычный эквивалент слову «сар» (буквально «глава»). В «краткой» редакции письма упомянут просто «глава», в «пространной» — «большой глава» (в переводе — «главный князь») — это безусловно и был каган, которого Иосиф упоминает без титула
{402}.
Кстати, наследникам этого кагана в письме Иосифа места не находится. Упомянув безымянного князя, поддержавшего Булана в его религиозных реформах, автор сообщает о воцарении потомка Булана — Обадьи («После этих событий воцарился из сыновей его сыновей царь, по имени Обадья») и приводит список из одиннадцати последующих царей (одиннадцатым был сам Иосиф). Он пишет: «Все мы — царь, сын царя. Чужой не может сидеть на престоле наших предков, но (только) сын садится на престол своего отца. Таков наш обычай и обычай наших предков»
{403}. Вероятно, после реформы Булана каганы стали утрачивать реальную власть и произошла фактическая смена правящей династии. Отметим, что если Булан еще носил тюркское имя, то все цари, начиная с Обадьи, имели традиционные библейские имена.
Но вернемся к религиозной реформе, которую провел Булан. Иосиф пишет, что, заручившись поддержкой кагана, царь «собрал всех князей и рабов своих и весь свой народ и изложил перед ними все это». Не совсем понятно, что именно изложил Булан, потому что ни с какими принципами новой веры ангел его на тот момент не познакомил, более того, царь еще некоторое время раздумывал, выбирая между одной из трех авраамических религий. Но эта неопределенность не смутила хазар: «Они приняли (новую) веру, пошли и стали под покровительством Шехины» — так именовался бог в древнераввинской литературе
{404}.
Бог, устами ангела, предложил Булану построить ему храм, а когда царь сообщил, что у него нет на это средств, посоветовал пойти войной на Закавказье, где в результате божественного промысла для Булана уже были приготовлены «два склада: один серебра, и один золота». Царь так и сделал. Затем он посвятил взятое имущество богу и «выстроил из него шатер, ковчег, светильник, стол, жертвенники и священные сосуды»
{405}. Примерно так же в свое время иудеями сооружалась скиния
{406}.
Однако окончательный выбор вероисповедания еще не был сделан. Прослышав о победах и величии хазарского царя, «царь Эдома и царь исмаильтян… прислали к нему своих посланцев с великим имуществом и многочисленными дарами, вместе со своими мудрецами, чтобы склонить его (перейти) в их веру» (именем «Эдом», он же — библейский Исав, называли христиан). Но мудрый царь по собственной инициативе пригласил еще и «мудреца из израильтян», расспросил его, а потом устроил общий диспут, «чтобы они выяснили (истину) о своих верах». Однако мудрецы «опровергали слова друг друга» и ни к истине, ни хотя бы к согласию не пришли
{407}.
