Интересно другое: в Хазарии, судя по многочисленным сообщениям арабских авторов, пишущих о том, что в IX и X веках верхушка каганата исповедовала иудаизм, победила партия сторонников этой религии. Естественно было бы думать, что побежденные кавары к иудаизму относились не слишком тепло. Почему же среди них оказалось так много иудеев, пусть даже и склонных к некоторым языческим обрядам?
Радован Бунарджич считает, что сюда в дни гражданской войны бежал с сыном и внуком сам Обадья, оставивший государство и власть победителю — своему брату, который действительно стал хазарским царем после окончания смуты
{475}. Версия эта представляется весьма странной хотя бы потому, что сын и внук Обадьи, судя по письму Иосифа, наследовали ему и некоторое время правили каганатом, поэтому о совместном их бегстве говорить трудно. Бунарджич исходит из того, что могильник датируется самое позднее началом IX века, а это вопрос очень спорный. Кроме того, от Багрянородного мы знаем, что печенеги вытеснили венгров и кавар из Причерноморья именно в конце IX века (впрочем, часть кавар могла переселиться в Паннонию и не дожидаясь прихода печенегов).
Но определенное рациональное зерно в точке зрения Бунарджича, видимо, есть. Вероятно, не все было прямолинейно и гражданская война в Хазарии не просто разделила страну на лагеря сторонников и противников иудаизма. Борьба прежде всего шла за власть, в том числе за приоритет царя или кагана. При этом сторонники иудаизма могли иметься в обоих враждующих лагерях, хотя не исключено, что у них были разные взгляды на желаемую степень иудаизации страны, кроме того, они могли придерживаться разных религиозных традиций внутри самого иудаизма (напомним, что Булан, хотя и без особых на то оснований, считается ревнителем иудаизма «по Моисею», а Обадья — последователем раввиниз-ма). Очень может быть, что в результате перипетий гражданской войны группа хазар, в том числе принявших иудаизм, но не отказавшихся до конца от некоторых языческих традиций, бежала на запад и рано или поздно (возможно, по прошествии нескольких поколений) добралась до Паннонии. Непонятно только, почему «иудеи» из Челарева отличаются от своих собратьев-язычников отсутствием монголоидных признаков.
…Короче говоря, гражданскую войну в Хазарии можно считать той темой, которая еще ждет своего исследователя.
Возможно, археологическим свидетельством гражданской войны в Хазарии является Правобережное Цимлянское городище. Сегодня оно расположено на правом берегу Цимлянского водохранилища, а когда-то это была крепость, стоявшая на высоком берегу Дона, на мысу, защищенном с двух сторон крутыми оврагами. Добраться сюда можно было только через узкую перемычку, перерезанную небольшим ровиком. Крепость была построена из белокаменных блоков, образующих два панциря, пространство между ними было заполнено щебнем. Толщина стен достигала 4 метров. Крепость представляла собой треугольник со стенами длиной 110, 130 и 135 метров. Еще одна короткая угловая стена, в которую были встроены главные ворота, имела длину 25 метров. Вдоль стен возвышались мощные башни, одна из них (юго-восточная) имела площадь около 80 квадратных метров. Внутри крепости стояли немногочисленные здания из сырцового кирпича, крытые черепицей. В основном жители ее обитали в юртах, пол которых был слегка заглублен в землю
{476}. В центре крепости особняком стояли восемь юрт: семь располагались по кругу, восьмая, самая большая (площадью 25 квадратных метров), — посередине. Вероятно, в ней жил владелец крепости
{477}.
О том, когда была построена крепость, точных данных нет. Здесь найдено немало предметов, которые можно отнести к IX веку. Некоторые из них можно с равной степенью вероятности отнести и к VIII, но ни одной находки, которая однозначно датировалась бы VIII веком, на Правобережном городище сделано не было. Косвенным свидетельством того, что крепость была построена уже в IX веке, является то, что в ней почти отсутствует популярная у нижнедонских салтовцев VIII века лепная керамика
{478}.
Срок жизни крепости археологи вычислили по толщине «культурного слоя» — слоя земли с намешанными в нем мелкими свидетельствами жизни человека: черепками, костями животных и прочими отходами. Слой этот имеет толщину от 20 до 30 сантиметров, то есть в среднем 25 сантиметров. В стоящей неподалеку крепости Саркел, даты строительства и падения которой известны, 75 сантиметров «культурного слоя» наросли за 130 лет — это около 0,57 сантиметра в год. Поскольку Правобережная крепость была построена примерно в те же годы и существовала в тех же условиях, можно предположить, что «культурный слой» в ней нарастал с той же скоростью. Это значит, что крепость была обитаема около 40 лет.
Примерную дату гибели крепости определили по найденным в ней арабским монетам. Самая «младшая» из них была выпущена халифом Амином, правившим с 809 по 813 год. Кроме того, в крепости была найдена половинка дирхема 796/797 года из города Зерендж на юге Ирана. Про последнюю известно, что такие монеты появились на Дону, вероятно, во второй четверти века, значит, падение крепости можно отнести к периоду не позже середины IX века
{479}.
Таким образом, вырисовывается следующая картина. На рубеже VIII и IX веков на правом берегу Дона была построена крепость, вероятно принадлежавшая знатному хазарину. Жители ее занимались в том числе сельским хозяйством и рыболовством — на городище были найдены серпы, зернотерки, рыболовные крючки, грузила и даже одна блесна
{480}. Надо думать, что владелец крепости контролировал находившуюся тут же переправу через Дон
{481}.
Крепость просуществовала около сорока лет, после чего была почти без боя взята неведомым противником — даже наконечников стрел археологи нашли очень мало, почти не найдено и мужских скелетов. Вероятно, воины в это время находились в походе и немногие оставшиеся защитники не смогли дать отпора врагу. А вот женских и детских скелетов найдено множество, и это косвенно говорит о том, что крепость пострадала не от налета иноземных кочевников — они прежде всего попытались бы увести женщин и детей в рабство. То, что произошло в крепости, скорее напоминало карательную операцию. Во многих домах найдено по нескольку обгорелых скелетов людей разных возрастов — каратели вырезали целые семьи и поджигали дома
{482}.
Как ни цинично это может прозвучать, но именно такое неожиданное и полное уничтожение города играет на руку археологам. В городах, где жизнь затухала постепенно (как, например, в наших Золотых Горках), жители ничего не оставляют после себя, кроме разрушающихся домов, черепков и мусорных ям. Если же город гибнет в одночасье, многие ценности остаются в развалинах. На Правобережном городище археологи сделали очень интересную находку, которая помогла определить время существования крепости. Возле ноги одного из женских скелетов было обнаружено 49 серебряных иранских и арабских монет. Вероятно, их владелица, выбегая из дома, засунула все свои сокровища в сапог и тут же погибла от руки врага. Никому не пришло в голову обыскать ее… Сумма, найденная при ней, была по тем временам немалой. Самая старшая из монет датируется концом VI века, — вероятно, эти деньги накапливались в семье из поколения в поколение
{483}.
