Среди погребений, найденных Леонардом Вулли, можно особо отметить усыпальницу некоего Абарги. Вулли отнес ее к числу царских, хотя некоторые исследователи считают, что Абарги был скорее высокопоставленным жрецом. Но кем бы ни был этот шумер, имя которого мы знаем благодаря найденной при нем традиционной цилиндрической печати, похоронен он с поистине царской пышностью. Его могила была ограблена еще в древности, и тем не менее в ней сохранилось немало вещей и даже кое-какие ценности, например, две серебряные модели лодок. Здесь же лежали две четырехколесные повозки — тогда это было последним словом техники, ибо еще совсем недавно шумеры ездили на волокушах с полозьями. Повозки были запряжены волами, и при них, естественно, находились и конюхи, назначенные ухаживать за животными и управлять новомодным транспортом. А всего в загробной свите Абарги насчитывается шестьдесят мужчин и женщин — охранников, слуг, приближенных…
Прямо над могилой Абарги Вулли обнаружил другой склеп, принадлежавший женщине по имени Шубад и возведенный на несколько лет позже. Возможно, Шубад была женой Абарги, а значит, царицей (либо жрицей). Но именно строительство этой усыпальницы привело к тому печальному для археологов (а возможно, и для самого Абарги) факту, что могила супруга Шубад была ограблена вскоре после его смерти. Дело в том, что попасть в нее можно было только через склеп Шубад, который тем не менее ограблен не был. Археологи допускают, что на ограбление пошли строители верхнего склепа, которые проломили свод во время работы, защищенные от посторонних взглядов возводящимися стенами.
Так или иначе, Абарги сохранил в загробном мире свою многочисленную свиту, но лишился большей части имущества (свита, естественно, тоже была ограблена). Шубад (ее имя донесла до нас цилиндрическая печать из лазурита) повезло больше. Она покоилась на носилках, держа в руках золотой кубок. Ее парик обвивала восьмиметровая золотая лента, на голову были надеты три венка: из тонких золотых колец, золотых и стеклянных листьев и цветов. Их перевязывала нить лазуритовых и сердоликовых бус. Золотой пятизубый гребень, инкрустированный лазуритом, удерживал эту сложную конструкцию. В ушах висели золотые серьги в форме полумесяцев… Царица взяла с собой трон, украшенный серебряными львиными головами. Вокруг были расставлены драгоценные чаши и вазы из золота, серебра и алебастра, масляные лампы, два серебряных жертвенных столика, золотые шкатулки с косметикой…
Возле носилок царицы сидели две служанки: одна в изголовье, другая в ногах. Музыкант продолжал сжимать в руках арфу… Всего с Шубад было похоронено двадцать пять человек, часть — непосредственно рядом с ней, а остальные — в большой могиле, примыкающей к склепу царицы.
Леонард Вулли реконструирует события, происходившие после того, как склеп покойного владыки, в котором, кроме него самого, находились ближайшие слуги, запечатывался.
«После того как вход в усыпальницу замуровывали кирпичом и заштукатуривали, завершалась первая часть погребального ритуала, и начиналась вторая, самая драматическая часть церемонии. Ясное представление о ней дают гробницы царицы Шубад и ее супруга.
В огромную, пустую открытую сверху могилу, стены и пол которой устланы циновками, спускалась погребальная процессия: жрецы, руководившие выполнением обрядов, воины, слуги, женщины в разноцветных сверкающих одеяниях и пышных головных уборах из сердолика и лазурита, золота и серебра, военачальники со всеми знаками отличия и музыканты с лирами или арфами. За ними въезжали или спускались пятясь повозки, запряженные быками или ослами. На повозках сидели возницы, ездовые вели упряжки под уздцы. Все занимали заранее отведенные им места на дне могильного рва, и четверо воинов, замыкая процессию, становились на страже у выхода. У всех мужчин и женщин были с собой небольшие чаши из глины, камня или металла — единственный предмет, необходимый для завершения обряда.
Затем, по-видимому, начиналась какая-то церемония. Во всяком случае, она наверняка сопровождалась до самого конца музыкой арфистов. И наконец, все выпивали из своих чаш смертоносное зелье, которое либо приносили с собой, либо находили на дне могилы. В одной из гробниц мы нашли посередине рва большой медный горшок, из которого обреченные люди могли черпать отраву. После этого каждый укладывался на свое место в ожидании смерти. Кто-то еще должен был спуститься в могилу и убить животных. Мы обнаружили, что их кости лежат поверх скелетов ездовых, следовательно, животные умирали последними. Эти же люди, по-видимому, проверяли, все ли в могиле в должном порядке. Так, в гробнице царя они положили лиры на тела музыкантш, забывшихся последним сном у стены усыпальницы. Потом на тела погруженных в небытие людей обрушивали сверху землю…»
Но на этом традиционный погребальный обряд не заканчивался. Когда гигантская яма, в которой помещались и склеп владыки, и могила придворных, была наполовину засыпана землей, в ней из сырцового кирпича строили еще одно помещение. Здесь расставляли новые заупокойные дары и здесь же приносили в жертву еще одного человека. Сверху снова насыпали землю и строили следующее здание, в котором погребали очередную жертву. После чего насыпали новый слой земли… Так продолжалось до тех пор, пока котлован не оказывался заполнен почти доверху. В последнем, верхнем помещении ставили гроб с телом человека, который, судя по всему, был главной, самой ценной жертвой. После чего могилу окончательно засыпали землей и наверху сооружали что-то вроде погребального храма.
Таковы погребальные традиции царей Ура. Но владыки Ура были не единственными из шумеров, переселявшимися в мир иной со свитой. Герой шумерского эпоса Гильгамеш (который правил в городе Уруке где-то около 2700 года до н. э.), согласно тексту «Смерть Гильгамеша», сошел в загробный мир и принес дары богам и героям подземного царства не только от себя, но и от имени тех, кто «почил вместе с ним». На этом основании многие исследователи считают, что урукского царя сопровождала в загробный мир какая-то свита. Гробницы примерно того же времени, в которых вместе с хозяином могилы были погребены и слуги, были обнаружены в еще одном шумерском городе — Кише…
Постепенно загробные свиты шумерских царей уменьшались. Более поздние владыки Ура (жившие примерно в двадцать четвертом веке до н. э.) брали с собой в вечность не более двадцати человек. Впрочем, трудно сказать, было это вызвано изменениями в представлениях о загробной жизни или материальными проблемами — возможно, они просто не могли себе позволить большую свиту. Как писал об этих гробницах раскопавший их Вулли, «ни одна из них не может даже сравниться по пышности с древними царскими гробницами».
На рубеже XXII–XXI до н. э. царь Урнамму, основатель Третьей династии Ура, и его наследники возродили многие традиции древних владык, в том числе и посмертную роскошь. Надземная часть мавзолея, построенного Шульги, сыном Урнамму (по-видимому, для своего отца), занимает площадь тридцать восемь метров на двадцать шесть, помещения были богато украшены золотом, остатки которого сохранились. Подземная часть находилась на девятиметровой глубине и состояла из двух огромных комнат; одна из них принадлежала самому царю, в другой расположилась свита.
