И тем не менее, как ни варварски и ужасно это все было, первый удар советской армии по Германии не шел ни в какое сравнение с поведением нацистов в Польше в 1939 году или в Белоруссии и Прибалтике в 1941-м. Зверства частей «Мертвой головы» войск СС, которые систематически убивали детей и живьем сжигали пациентов в больницах, явились выражением тщательно разработанной политики террора, «оправдываемого» расовыми теориями, но воплощались с извращенным, садистским удовольствием. Жестокости, совершавшиеся русскими, были не столько намеренными, сколько случайными. Периодически там, где ослабление дисциплины ставило под удар боеспособность, советская военная полиция с неумолимой строгостью карала виновных. Советские солдаты были необразованными, простыми людьми, воспитанными в духе ненависти к врагу, сформированными годами лишений и физической опасности, традиционно не уважающими человеческую жизнь. К тому же у многих из них имелись весомые личные мотивы, чтобы мстить немцам. Их давление на Германию было подобно напору закаленных чужеземных войск на распадающуюся цивилизацию. И это было тем обликом войны, которым когда-то восхищались столь многие немцы. Теперь война ударила по стране, в которой ее так долго облекали в героические одежды и так редко чувствовали на себе.
Однако для Гудериана, как и для всякого пруссака в германской армии, перспектива была ужасной. Едва ли от них можно было ждать, что они поймут справедливость возмездия в этой ситуации. Жгучая потребность в какой-то новой политике, каких-то мерах, которые позволили бы избавить их родину от ужасных испытаний, которые она претерпевает, теперь превратилась в отчаянное личное чувство.
Высокий темп наступления русских был во многом обусловлен странным характером немецких диспозиций. Весь вес советского удара пришелся на самый важный и вместе с тем слабее всех оборонявшийся сектор. На своем растянутом левом фланге, простиравшемся на 300 миль по Восточной Пруссии и заходившем в Прибалтийские государства, у немцев находилось почти 50 дивизий. Но большинство было представлено пехотой, которая не могла угрожать флангу русских, наступавших вдоль их фронта на юг. В это время в центре немецкие танковые дивизии без отдыха метались взад и вперед, стараясь подвижностью компенсировать свою малую численность, изматывая экипажи и не жалея машин, когда их следовало бы беречь для ответного удара. Еще несколько недель такого неслыханного напряжения, и фронт разорвется от одного конца до другого, и рейх будет открыт для врагов. Наступил момент расположить дивизии согласно классической схеме сосредоточения и глубины. Если бы этого удалось достичь, то еще оставалась бы возможность остановить наступление русских и нанести им неожиданный контрудар. Дело в том, что выступ русских начинал приобретать на картах уязвимую форму. Основная масса сил находилась на его вершине. Основание выступа сдерживалось немецкими дивизиями, расположенными вокруг Мазурских болот и в Карпатах. Конечно, германских сил было слишком мало, чтобы они могли сойтись по сходящимся направлениям в основание выступа и нанести стратегическое поражение в глубоком тылу. Но Гудериан считал, что может сложиться удобная обстановка для двусторонней контратаки на укороченной оси, где одна колонна атаковала бы на юго-восток из Померании, а другая – навстречу ей из района Глогау – Котбус.
Имелись данные о том, что русское наступление начинает выдыхаться, потому что в центральном и южном секторах были опознаны части, которые до этого сражались в Финляндии и Румынии
[124]. И теперь, когда их коммуникации сильно растянулись по замерзшей опустошенной Польше, а танковые армии в течение трех недель не выходили из непрестанных боев, они стали уязвимыми. В своем дневнике Гудериан два раза отмечал, что, все больше узнавая о слабости немцев, Жуков начинает идти на все больший риск. Но так бывало и раньше, что наступавшие с востока интервенты, смело проникавшие в Пруссию, оказывались разбитыми благодаря сочетанию солдатского умения и сильного руководства. Если добиться победы, подобной Танненбергу или Галицийско-Тарнувской, оказывалось невозможным, то германские армии вполне могли обеспечить успех, подобный «донецкому чуду» Манштейна.
Помня об этом, ОКХ задумало план создания совершенно новой группы армий в районе центр – север. В то время как немцев оттесняли назад по сужавшейся воронке между Балтикой и Карпатами, их командные структуры приходили в возрастающий беспорядок. План Гудериана предусматривал расформирование разбитой группы армий «Центр» и распределение ее частей между Рейнгардтом (группа армий «Север») и вновь образуемыми силами. Эти дивизии, которых оттесняли на юго-запад против верхнего течения Варты, можно было усилить за счет относительно целой группы армий «Юг», которой командовал Харпе, и они должны были получить новое название – группа армий «Центр». Ключевой район и самые важные войска должны были находиться в новых границах группы армий «Висла», отвечавшей за фронт между Познанью и Грауденцем. 6-я танковая армия, со своим высоким процентом СС, щедро оснащенная новейшими машинами, во многих отношениях являлась наилучшим инструментом, который немцы могли выбрать для такой задачи. Только что добившаяся поразительной «победы» в Арденнах (ее вывели из боев до того, как стал очевиден масштаб провала), она была привычна к действиям в условиях абсолютного господства противника в воздухе и проходила частые учебные подготовки как раз в той местности, где ей предстояло сражаться в самой важной для Германии битве. Другими условиями успеха в подобной операции – быстрая эффективная работа штаба для обеспечения скорейшего сосредоточения сил и точного определения рубежей регулирования – было качеством, всегда отличавшим германскую армию.
Отсюда следует, что имелась очень большая вероятность того, что, имей Гудериан полную свободу действий, он мог бы одержать победу, и советское наступление было бы остановлено. Если бы это произошло, то было бы крайне маловероятно, чтобы Сталин организовал еще одно наступление, прежде чем союзники форсируют Рейн. Невозможно сказать, каковы были бы последствия этого развития ситуации для устройства Европы и баланса мировых сил. Есть много причин, почему судьбы именно этой конкретной операции – и в ее планировании, и в ее запоздалой реализации – являются таким богатым материалом для изучения.
ОКХ решило, что группой армий «Висла» будет руководить штаб той армейской группы, который отвечал за Южные Балканы и связь с румынскими и венгерскими войсками, уже оттесненными назад за Прут. Штаб оставался в полной целости, но поскольку его обязанности если не кончились, то попросту испарились, он был незадолго до этого возвращен в Германию. Барон фон Вейхс, его аккуратнейший, но достаточно пожилой начальник, был выбран Гудерианом на руководство этими войсками, но, скорее всего, Гудериан собирался руководить этим сражением лично, имея Вейхса как начальника штаба де-факто.
